Александр Торин:

Дурная компания - Главы 7-12

Глава 7.
Дружеский ужин в Правильном месте.

Ранним, хмурым субботним утром, по пустынным автострадам к едва заметному в тумане зданию "Пусика" подтягивалось его невыспавшееся, одушевленное наполнение. Леонид, как всегда, уже с раннего утра находился на посту. Его непосредственные подчиненные боялись вызвать гнев своего начальника и тоже старались приехать пораньше. Андрей был хмур и немного помят, зато Борис выделялся показным оптимизмом и наигранной бодростью. По случаю выходных он проявлял демократизм и был одет в просторную майку, кроссовки и джинсы.

День начался как обычно, с бесконечных вызовов по громкоговорящей связи и оживленной беготни действующих лиц, держащих в руках аксессуары их профессиональной деятельности: папки с бумагами, провода или детали. О том, что был выходной, напоминала только неформальная одежда пробегающих мимо действующих лиц. Как ни удивительно, атмосфера вокруг была деловая, будто отсутствие полосатых рубах сразу сняло с людей оковы и освободило их души. Это начинало нравиться, и я впервые за прошедшие несколько дней, почувствовал желание работать.

Общая картина того, чем занималась компания Пусика, хотя и смутная и во многом неясная в мелких деталях, начинала постепенно вырисовываться в моем сознании. Я уже не обращал внимания ни на кричащий динамик, ни на бегающих вокруг меня людей, и с каким-то мазохистским увлечением решал различные задачки. В каком-то смысле это даже напоминало творческий процесс познания природы: я что-то менял в стоящей передо мной серой коробке с зеленой лампочкой, внутри ее послушно замыкались и размыкались электронные цепи, цифры появлялись на экране компьютера. Время летело быстро, как никогда, и я подумал о том, что долгие рабочие дни, судя по всему, неизбежно предстоящие мне в здании Пусика, можно попытаться сделать интересными, если немного напрячь серое вещество.

Единственным, что портило мое настроение, был предстоящий визит в ресторан. Я чувствовал по этому поводу некоторую неловкость и плохо объяснимое беспокойство.

По случаю выходных и званого вечера, работа закончилась довольно рано. В начале восьмого у Андрея начали собираться приглашенные. Пришли Петя и Игорь с супругами, которых я видел впервые. По случаю события, скрашивающего их однообразную жизнь, женщины были накрашены и одеты в шуршащие платья с блестками.

Супруга Пети напоминала дородную казачью атаманшу, у которой почему-то отобрали саблю, накрасили и нарядили вместо штанов с голенищами в вечернее платье, совершенно не сочетающееся с ее внешностью. Она излучала непоколебимую уверенность в прочности бытия, плоти и благосостояния. На жену Игоря я не обратил особого внимания. Если не считать бросающегося в глаза толстого слоя косметики и длинного платья, она ничем не отличалась от сотен усталых, начинающих вянуть женщин в московском метро, одетых в дерматиновые потертые плащи, стоптанные сапоги и возвращающихся в свое Медведково после работы, держа в руках пузатые авоськи с продуктами, завернутыми в грубую серую бумагу.

Ждали Леонида. Он должен был подъехать с минуты на минуту. Женщины, явно радуясь случаю, радостно чирикали о своем.

Наконец подошел Борис с супругой. Жена вице-президента была похожа на румянную, радушную украинскую хозяйку, готовую вот-вот подать гостям наваристый борщ с чесноком и горилку. При этом она держалась с достоинством светской дамы, подобающим ее положению, и вежливо раскланивалась с окружающими.

Через несколько минут подкатил и Леонид, как всегда энергичный и суетливый.

- Привет, все в сборе? - энергично закричал он с порога. - Знакомьтесь, кто еще не знаком, это Валечка!

Валечка была небольшой, суховатой, по виду явно умной женщиной, с острыми, въедливыми глазами. Она сразу же впилась взглядом в наряды дам, тщательно оценивая туалеты. На ее остром личике появилась целая гамма эмоций. Она явно на ходу выносила суждения, далеко не всегда благоприятные для окружающих.

- Это вы новенький? - спросила она меня, одновременно тщательно изучая, и протянула руку. Я пожал ее, рука была сухой и неожиданно сильной. - Ой, как же мы рады, что вы приехали! - неестественно, с деревенскими интонациями вскрикнула она. Таким голосом в русских мультфильмах обычно озвучивали лису, забравшуюся в курятник. Валя снова посмотрела на меня острым оценивающим взглядом, от которого в деревнях скисало молоко, и я поежился.

- Ну что, решили, куда идем? - бодро осведомился Леонид.

Все задумались и начали называть незнакомые мне названия местных заведений общественного питания.

- Нет, нет, нет! - Леонид был настроен решительно. - Я знаю одно правильное место, мне его показал Ефим.

- Правильное? - с восторгом переспросил Андрей, и глаза его загорелись.

- Объясни своему другу, что такое правильные места. - Леонид не дал Андрею открыть рот и обратился ко мне. - Привыкай, здесь магазины, рестораны и все остальное делятся на две категории: правильные и неправильные. Пользоваться надо правильными местами, хотя они могут быть гораздо дороже неправильных. Неправильные заведения не для нас!

- А что вы называете правильными местами? - я был заинтригован.

- Ну, например, ты идешь в дорогой магазин одежды, к тебе кидаются, примеряют, предлагают варианты. Это приятно. Я когда сюда приехал, этого вначале не понимал, вроде бы всюду продаются почти одни и те же вещи. Но поживешь здесь и начнешь различать: эти туфли из правильного магазина, они в несколько раз дороже, а этот галстук из неправильного. То же и с ресторанами, так что мы сейчас пойдем в правильное место.

Правильным местом, в котором по слухам любил обедать Ефим, был экзотический восточный ресторан, в котором подавали сырую рыбу и национальные блюда. Внутри действительно было красиво, били разноцветные фонтаны, в которых плавали чудовищных размеров золотые рыбки, во льду среди зелени и лимонов лежали бывшие обитатели морских глубин, с ужасом глядя своими застывшими рыбьими глазами на толпу ввалившихся двуногих посетителей, которые в ближайшем будущем собирались их съесть.

Цены в правильном месте были внушительными, но все же не настолько космическими, как этого можно было бы ожидать. Я с некоторым облегчением отметил про себя, что это место, видимо, все-таки не вполне правильное. В абсолютно правильных местах блюда доставляли самолетами на заказ с других континентов, и ужин обходился в тысячи долларов.

Леонид был здесь, видимо, знатоком, так как быстро и со знанием дела заказал разнообразных морских тварей. Разнесли пиво и пряную горячую водку с дымящейся закуской, и сотрудники "Пусика" оживились и зашумели.

- Тише, тише! - Леонид поднялся и взял в руки рюмку. - Мы здесь собрались не без повода. Вот этот человек, - и он показал на меня, - вливается в наш дружный коллектив. Если вы знаете, Ефим лично его пригласил. - Леонид сделал многозначительную паузу. - Поэтому я предлагаю выпить за то, чтобы мы хорошо вместе работали.

Компания оживилась, подняв рюмки.

- За работу! За успех фирмы!

- За будущие успехи, которых пока нет, - строго сказал Борис и холодными глазами посмотрел мне в лицо. Внутри у меня что-то неприятно екнуло. Я выпил, и горячая волна пряной жидкости протекла по груди и наполнила жаром щеки.

Водка и экзотические морские гады развязали языки. Разгорячившаяся компания подробно объясняла мне основы правильной жизни в Америке.

Когда Ефим послал нас отдыхать на Гавайи, мы остановились в правильной гостинице, - важно излагал Андрей.

- В каком смысле послал? - удивленно спросил я.

- Он нам выдал на Рождество специальную премию с условием, что мы всем дружным коллективом поедем отдыхать на Гавайи, - с достоинством объяснил Леонид.

- Ой, девочки, как там было здорово! - сладким голосом вставила Валя.

- Так и сказал, кто не поедет, премии не получит! - Андрей приобрел таинственное и многозначительное выражение лица, свидетельствующее о его принадлежности к узкой группе особо приближенных к Ефиму лиц. - Мы тогда сняли целый многоквартирный дом на берегу океана, четыре просторные комнаты и огромный открытый балкон, выходящий на пляж. Утром встаешь и бежишь купаться. Мне достаточно было только посмотреть на этих туристов, мыкающихся в многоэтажных гостиницах, чтобы понять, что мы поселились в правильном месте!

- Фу, Андрюша, не напоминай мне про них, - Валя поморщилась.

- Да, ребята, это было здорово! - Леонид довольно укусил что-то длинное, белое и скользкое. - А какие там красоты под водой, когда с аквалангом плаваешь. Так и надо жить!

- Ефим потом прилетел на два дня, специально посмотреть, как мы устроились, - Андрей надул щеки, - и, я вам скажу, - голос его приобрел бархатный оттенок, и он утвердительно покачал головой, - он остался доволен! Так и сказал: "Молодцы, правильное место!"

Жена Игоря с жадным интересом смотрела на беседующих, слегка приоткрыв рот и ловя каждое сказанное ими слово.

- Или взять, например, продукты, - продолжал Андрей. - Казалось бы, здесь во всех магазинах все одинаковое. Но нет, когда я в первый раз зашел в правильный магазин... - Он важно надулся и сделал многозначительную паузу. - Это небо и земля. Там каждая клубничка, каждый огурец завернут отдельно и лежит на своем месте... Я был шокирован!

- Правильно, - поддержал его Леонид, - ты там теперь все покупаешь?

- Конечно, - Андрея, казалось, оскорбила сама мысль о том, что он может покупать огурцы в обычном магазине.

- А мясо? - вступила в беседу казачья атаманша, плоское лицо которой при этом оживилось и впервые за вечер выразило какие-то эмоции. - Я никогда такого вкусного мяса не ела. А купишь то же мясо в обычном супермаркете, и никакого сравнения нет!

- Кстати, я недавно видела жену Вадима, она покупала дешевое мясо в оптовом магазине! - возмутилась тихая завядшая женщина из метро, которой не хватало авоськи. На ее бледном лице загорелся негодующий румянец.

- Да ты что? - атаманша была шокирована. - Они так жмутся во всем, даже противно. Нет, я понимаю, что у ее мужа маленькая зарплата, но нельзя же себя так не уважать! Я ей говорила, что мясо надо покупать только в правильных местах, а она юлит! Мне говорит: "Да, да, Ирочка, конечно, я куплю", а сама - по дешевке норовит!

- А ты специально сходи к ней в квартиру и проверь, что у нее в холодильнике, - продолжала жительница Медведково. - А что такого? Спроси, где мясо купила, пусть ей стыдно будет! - В глазах у нее горел огонь собственной правоты и превосходства.

- Совсем себя не уважают, - поморщилась Валя.

- Да, она, между прочим, в старье ходит, и машина у них не новая. А ребенок в школу в таких туфлях пришел, я чуть со стыда не провалилась! Совсем люди совести не имеют! - атаманша была возмущена до глубины души и никак не могла успокоиться.

- Ох, девочки, - Валя подхватила тему. - А магазины одежды? Я ни разу не смогла себя заставить даже подойти к дешевым магазинам. Достаточно на витрины посмотреть, чтобы увидеть разницу.

Жена Леонида почему-то пристально, с презрительной улыбкой рассматривала платье казачьей атаманши. Та сразу же почувствовала ее взгляд, с испугом посмотрела себе на грудь, ожидая увидеть там какое-нибудь грязное пятно, такового не обнаружила и, поняв, что презрительная улыбка относится к ее туалету, постепенно начала волноваться.

- Это же для нищих! - Валя поморщилась. - Мне кажется, если я зайду в такой магазин, я уже не смогу себя потом уважать.

- Ну, одежда на самом деле всюду почти одинаковая, - глухо прогудела атаманша. - А вот мясо действительно разное.

- Да что это ты такое говоришь? - Валя презрительно посмотрела на нее. - Я теперь даже в дорогих магазинах ничего не покупаю, у меня все только от дизайнеров. Ко мне знакомая из Москвы заезжала, все хотела подешевле купить. Я ей сказала: "Милочка, извини, я тебя к магазину подвезу, но сама внутрь заходить не буду!".

- И что, даже не зашла? - атаманша была явно сбита с толку.

- И не подумала! Сидела в машине. - Валя злорадно усмехнулась, и глаза ее блеснули презрением.

Борис в это время вещал, объясняя жующей мужской компании, почему они, собственно, могут себе позволить собраться за таким столом.

- Имейте в виду, - грохотал он суровым басом. - Времена, когда наша фирма преуспевает, не вечны, и могут закончиться в любой момент, стоит хотя бы одному из нас расслабиться и потерять бдительность. - Тут он многозначительно посмотрел на меня. - Пока что у нас конкурентов нет, но достаточно одного-двух человек, разлагающих коллектив, и нам конец. Это как гангрена. Почему коммуняги диссидентов сажали в лагеря? Да потому, что хотя и были они идиоты, но понимали, что достаточно одному микробу в обществе завестись и пошло-поехало!

- Правильно говоришь! - одобрительно рявкнул Леонид. - Мы не для того здесь собрались, чтобы оказаться в неудачниках.

Петя и Игорь, как будто загипнотизированные, смотрели на начальство, Андрей, чуть приоткрыв рот, кивал. Щупальце осьминога застыло в воздухе, недонесенное до рта, и ожидало окончания тирады, чтобы быть пережеванным проверенным членом доблестного коллектива.

- Вы легко можете увидеть, до чего доходят американцы, особенно демократы. Республиканцы - те нормальные ребята. - Борис увлекся. - Зайдите в любую соседнюю компанию, там же социализм, профсоюзы, экскурсии, только что продовольственных заказов нет. Пять вечера, и их с работы как рукой сдуло. И что же, все эти компании социалистические лопаются, как мыльные пузыри. Выживают сильнейшие, крепкие, - и он сжал мускулистый кулак. - Вот так вот надо народ держать, тогда будет толк!

- Кстати, - вступил в разговор Леонид, - я такое место недавно откопал! Закачаешься. Здесь недалеко, отличный тир. Можно выбирать любое оружие, хочешь полуавтоматическую винтовку, хочешь револьвер, а можно и автомат!

- Автомат? - Борис оживился. - Это здорово, поехали туда сразу после ужина. А по каким мишеням они стреляют?

- Ну, у них два стрельбища. Из револьвера можно стрелять по стандартным мишеням, с кружками. А из автомата у них выстроены фигуры с разметкой. Надо прямо в сердце метить.

- Отлично! - Борис резко взмахнул рукой. - Игорь, Петя, поедете? Присоединяйтесь, это здорово! Я тут тоже отличное место разыскал. Такой зал с лабиринтами, пластиковыми горами, туннелями. Тебе выдают лазерные пистолеты и вешают на тебя фотоэлементы. Если в тебя попадает луч лазера, ты убит. Играющие разбиваются на команды и надо друг друга как можно быстрее перестрелять. Отлично! - он увлекся и раскраснелся от переживаний. - В прошлый раз мы выиграли, я быстро перебегал и уложил пять человек из другой команды! - У Бориса запотели очки, и он снял и протер их салфеткой. - Колоссальное удовольствие - и всего за десять долларов!

- Надо сходить, - Леонид довольно потер руки. - Я в таком месте еще не был.

- Ну, вы хоть расскажите нам про Израиль! - ко мне обращалась дама с авоськой, видимо исчерпавшая местные сплетни и мясо-молочную тему. Я обратил внимание на то, что у нее сильно накрашены щеки и ресницы. - Чего, неужели там всех в армию призывают?

- А что делать? - неопределенно ответил я.

- И девушек тоже? Кошмар! Какая-то военная диктатура, - она с презрением поморщилась, и это меня задело.

- Понимаете, обстановка там сложная, каждые несколько лет войны, а населения всего несколько миллионов, - начал объяснять я.

- Ну, а чего вы все время воюете? Что вам не сидится?

- Ну, это сложная история, - я чувствовал, что мои слова не играют в этом разговоре никакой роли.

- Потому что не надо было вообще это государство создавать. Вы чего хотели, отберете чужие земли у людей и тихо будет? Фига с два, сами виноваты! - агрессивно сказала жительница Медведково и положила ногу на ногу. Платье задралось, и я вдруг заметил, что ее ноги покрыты густыми длинными черными волосами.

- Ну, согласись, - вступил в разговор Андрей, - у арабов, да и у всех народов есть, где жить: у русских, у индусов, у англичан. Надо же и евреям иметь свой дом...

Я был удивлен этим сионистским пассажем, нетипичным для Андрея. К происходящему диалогу с каким-то хищным полуоскалом-полуулыбкой прислушивался Борис.

- Зато евреи всюду живут! - парировала дама. - Где их только нет, и в России, и в Америке. У них весь мир как дом. Да что там, ты на себя посмотри! - она победоносно усмехнулась и наморщила носик, довольная своей логикой.

Я смотрел на маленький плоский лобик этой, быть может, когда-то милой женщины и совершенно не хотел ничего ей объяснять и вообще участвовать в этом разговоре. Дама без авоськи только что проглотила какого-то моллюска и явно прочно стояла на ногах. От окружающего мира ее охранял непробиваемый панцирь, содержащий отрывки из программы "Время", усвоенные в молодости. Ей повезло. Она больше не ездила в метро и жила мирной, обеспеченной и комфортабельной жизнью вдали от родины, на земле, когда-то принадлежавшей истребленным индейцам. Судя по всему, это ее вполне устраивало. Из своей маленькой скорлупки она считала себя вправе выносить приговоры не только своим соседкам, посещающим неправильные магазины, но и далеким, никогда не виданным ей людям и целым странам.

- Эх, у меня родственники там, - вдруг мечтательно сказал Леонид. Надо как-нибудь съездить, посмотреть, как они живут, да все времени нет!

Званый ужин подходил к концу. Мне пожелали производственных успехов.

- Так ты понял про правильные места? - оптимистично осведомился Леонид. - Учти, как ты себя поставишь, так и будет. И Ефим очень это в людях отмечает. Если ты держишь себя подобающе, живешь на широкую ногу, то и к тебе отношение соответствующее. А если жмешься, квартиру подешевле ищешь, в дешевые магазины на распродажи ходишь, то повышения и успешной карьеры не жди! Так что поддерживай марку, ну и работать постарайся получше, конечно. - Он залез в машину.

На улице было прохладно, и дул ветерок, пахнущий морем и водорослями.

- В тир, граждане, в тир! - Борис был оживлен в предвкушении стрельбы. - Да, завтра с утра в церковь, господа! Не забудьте! - Он с усмешкой и немного снисходительно посмотрел на меня. - А вы с Андреем, если хотите, можете сходить в синагогу, у нас в Америке демократия!

Глава 8.
Жить надо в Литтл-Три.

Мне снился кошмар. Я опять лежал в маленькой комнате на скрипящей постели, притащенной со склада. На соседней кровати сопел малыш и безмятежно спала жена. Было абсолютно темно. Я включил свет, лампочка загорелась, но настолько слабо, что даже ее саму с трудом было видно в непроглядной черноте. Я всматривался в спираль лампочки и с трудом находил ее, растерянно щелкая выключателем и каждый раз убеждаясь, что она светится все слабее и слабее, почти сливаясь с темнотой. Где-то высоко в небе ревел самолет, и я вдруг понял, что это не самолет, а ракета, советская ракета, сделанная послушными бледными людьми из почтового ящика.

Рев все раздавался, и я явственно увидел слякотный зимний день, голые деревья вдоль шоссе, обочины, чуть прикрытые грязным тающим снегом и прогалины, покрытые жухлой прошлогодней травой, подкатывающий дребезжащий автобус с трясущимся двигателем, чихающий и воняющий бензином, потухшую, невыспавшуюся женщину, сидящую на дерматиновом сиденье среди сонных сослуживцев. За окном тянулись серые обочины и маленькие домишки. Автобус въехал в бетонную коробку завода, и люди начали методично присоединять, прикручивать детали к продолговатой, металлической блестящей сигаре, несущей смерть.

Эта женщина, она думала о маленьком, пускающем слюни ребенке в изорванных застиранных колготках и с русым пушком на голове, о молоке, которое надо купить, о ползунках и теплом аромате сладкой каши на крохотной кухоньке с засаленными стенами, покрытыми грязно-зеленой масляной краской...

Сигара летит на нас, начиненная смертоносным газом... Что же я делаю, ведь слышна уже далекая, чуть различимая запоздавшая сирена. - "Проснитесь!" - хотел крикнуть я, но не мог произнести ни звука. Раздались пугающие звуки недалеких взрывов, и вдруг дом тряхнуло, и от грохота заболели барабанные перепонки, и я услышал гадкое шипение. Я попытался вскочить, но ноги и руки замерли, как гири, и я не мог пошевелиться. - "Не спите!" - пронеслось в мозгу, скорее, надо одеть противогаз, ребенку, чтобы он его не срывал, - аккуратно, если его резко разбудить, он его сорвет, нужно время, противогаз, вот он в коробке, здесь, рядом. - Жуткое бессилие и отчаяние овладели мной. Я снова попытался крикнуть, но во рту стало горько и противно. "Все, поздно!" - с холодным бесстрастием подумал я, и тут же проснулся.

На пустой предрассветной улице громыхала машина, собирающая мусорные баки. Я лежал молча, наслаждаясь невинными звуками жизни, стыдливо пытающейся ликвидировать разлагающиеся пластиковые пакеты, забитые объедками, пустыми консервными банками и яркими рекламами, призывающими срочно купить удешевленное средство для отбеливания унитазов. Металлическое скрежетание мусорных баков казалось мне райской тишиной, но во рту стоял какой-то горький привкус, и я с опаской вспомнил вчерашний ужин. Некоторое время я прислушивался к ощущениям в своем желудке, но, по-видимому, сырые обитатели моря каким-то чудом были усвоены организмом. Это было явным подтверждением тезиса о правильных и неправильных местах.

Андрей еще спал, но утренняя газета уже лежала около двери. Мне предстояло заниматься поисками квартиры. "Little Tree Weekly" было написано на газете и, видимо, с целью иллюстрации, на первой странице было нарисовано рахитичное деревце с раскидистыми ветвями.

По преданию, лет триста назад, группа первопроходцев, истребляющих мирных и немного заторможенных местных индейцев, заблудилась в поисках океана. Путешествуя по долине, они наткнулись на поле, посередине которого стояло крохотное деревце, и разбили поблизости лагерь. Деревце это, скорее всего, было ими же и срублено, но, тем не менее, вошло в историю.

Центр Литтл-Три состоял из улицы, длиной примерно в километр, застроенной магазинами и ресторанчиками. Улица упиралась в ворота знаменитого университета, что придавало городку особую атмосферу, которую, правда, почувствовать можно было разве что вечером в выходные, когда по аллее бродили толпы студентов и в кафе сидели хорошо одетые люди. По обеим сторонам улицы тянулись жилые районы, довольно аккуратные и неправдоподобно дорогие. Центральная улица тянулась еще пару миль и упиралась в восточный Литтл-Три.

В восточной части города жила только черная беднота. Если оценивать по количеству убийств на душу населения, это место было самым опасным в Америке. Андрей убеждал меня, что обитатели Восточного города практически не заходят в его западную часть, но уже в один из первых вечеров к нам в дверь постучал худой грустный негр и попросил денег.

Обитатели Восточного Литтл-Три частенько тянулись по центральной улице с колясками, набитыми какими-то лохмотьями, копались в мусорных ящиках престижного города, поедая объедки, и просили милостыню на перекрестках. Как ни удивительно, если верить официальной статистике, западный Литтл-Три был абсолютно безопасным местом, что наглядно доказывало тезис о том, что я находился в стране контрастов.

В самом центре Литтл-Три жили свои постоянные городские сумасшедшие, правда, довольно безобидные. Один из них каждый день стоял на центральном перекрестке в плавках, в черных очках, с наушниками и, балансируя на одной ноге, делал вид, что регулирует уличное движение. Другой, довольно пожилой мужчина, день и ночь торчал около знаменитого кафе, завывая на непонятном языке, строя рожи, высовывая изо рта белый, несвежий язык и заглядывая в глаза прохожим.

Университетская, интеллигентная атмосфера чувствовалась также и в разнообразных удивительных событиях, часто происходивших в этом маленьком городке. Как-то раз я был удивлен, увидев машины с полицейскими, вооруженными какими-то палками и веревками. Полицейские внимательно осматривали большие и маленькие деревья. Оказалось, что один из чудаковатых профессоров решил завести у себя дома редкую и крайне ядовитую африканскую змею, забыл закрыть клетку, и бедная тварь, озверевшая от непривычной зелени и прохлады, мгновенно убежала, вернее, уползла и скорее всего скрывалась в ветвях одного из городских парков. Жителям Литтл-Три также почему-то рекомендовали в эти дни не пользоваться унитазами, так как ядовитая гадина, по слухам, могла проникнуть в городскую канализационную сеть.

Я открыл страницу, посвященную объявлениям о съеме жилья. "Маленькая уютная студия в викторианском стиле. Только девушкам, желательно студенткам". Это мне не подходило. "Двухкомнатная квартира, гараж, бассейн", - я встрепенулся, но заметил маленькую приписку: "без детей". "Роскошная, просторная, недалеко от центра" - я увидел цену и пришел в ужас. За один месяц проживания в этой квартире мне пришлось бы отдать всю сумму аванса, выписанную мне Ефимом. "Маленькая, уютная из двух комнат". Цена была такой же, как и та, которую платил Андрей. Я посмотрел на адрес, по понятиям компании Пусика место было правильным. Это обнадеживало, и я тихо оделся и вышел на улицу.

Идти пришлось всего несколько минут. Заветный домик был маленьким и довольно непритязательным, но это меня не очень смущало. "Менеджер" - было написано на двери. Я нажал на звонок.

Из-за двери появилось недовольное лицо пожилого китайца. Он подозрительно посмотрел на меня.

- Я по объявлению в газете, - начал я.

- Русский? - спросил китаец.

- Да, - начал я, - я ...

- У Пусика работаешь? - оборвал он меня.

- Да, откуда вы знаете?

- Здесь все его знают. Все дома его сотрудниками забиты. У тебя дети есть?

- Есть, сыну шесть лет.

- Иди, гуляй! - грубо сказал китаец. - У меня жила одна русская семья с детьми, и больше их здесь не будет!

Он громко захлопнул дверь. Я стоял как оплеванный, не понимая, что произошло. Делать было нечего, я вернулся домой и принялся снова изучать газету. Как ни странно, в центре Литтл-Три больше не сдавалось ничего подходящего, зато газета пестрела заманчивыми предложениями жилья в соседних, неправильных районах.

- Ты с ума сошел! - с возмущением воскликнул Андрей, когда я рассказал ему о результатах своих поисков. - О том, чтобы жить в пригородах Литтл-Три, не может быть и речи! Ефим же тебе напрямую сказал, что жить надо в центре Литтл-Три!

- Ну нет, он, насколько я понял, не был столь категорично настроен, - оправдывался я. - И потом, это ведь тоже Литтл-Три и всего десять минут отсюда.

- Я сказал ?нет"! - Андрей нахмурился. - Я по-хорошему тебе советую сделать так, как сказал Ефим. Ведь ты хочешь, чтобы к тебе на работе хорошо относились, продвигали...Тебе же Леонид вчера все объяснил!

- Но что же мне сделать, если в центре Литтл-Три почти нет свободного жилья, а моя семья скоро должна приехать. Ведь не можем же мы жить у тебя!

- Ничего, если очень стараться, обязательно что-нибудь найдешь. В конце концов, снимешь очень дорогую квартиру или будете жить у меня. Если только Ефим узнает, что ты осмелился его ослушаться...

Я возмутился. Никогда в жизни никто не диктовал мне условий того, где и как жить. К тому же районы, находящиеся в нескольких минутах от центра Литтл-Три, гораздо более подходили для жизни. Маленькие, уютные домики располагались среди высоких деревьев, и от этого пейзажа будто исходил какой-то покой.

- Это черт знает что! - вскричал я. - Меня не интересует, что и как считает Ефим, и он и все вы мне осточертели. Эта компания какое-то ненормальное, сумасшедшее место, и какого черта ты меня сюда рекомендовал? Тебе что, скучно было?

- Ах вот ты как заговорил! - Андрей явно обиделся. - Тебя силком сюда никто не тащил, ты сам согласился на уговоры Ефима. А возмущаться я тебе не советую. Здесь у многих длинные языки, и до Ефима это обязательно дойдет. Вот у нас работает Виктор, он тоже возмущался, что его заставляют жить в Литтл Три. И что же? Когда мы сделали новую систему, все получили очень крупные премии, а он ничего! Так и сидит на своей крохотной зарплате.

- Мне плевать на вас всех, я возвращаюсь! - Я в ярости хлопнул дверью.

- И объяснишь всем в Израиле, что ты неудачник и что Америка не по твоим зубам! - донеслось из комнаты.

Я шел по зеленым улочкам, и ярость слепила мне глаза. Все окружающее было мне ненавистно, как и я сам. -"Идиот, кретин, тупица! - корил я себя. - Сам себя посадил в тюрьму. Бред какой-то, дурдом."

Я шел все дальше и дальше, куда глаза глядят, пересек огромное зеленое поле и, сам того не замечая, оказался на территории университета. На зеленых лужайках валялись молодые ребята в джинсах, целовались с девушками, читали тетрадки, играли в волейбол. Группа волосатых, раздетых до пояса парней упражнялась в игре на тамтамах, и глухие, ритмичные удары заставляли вибрировать сердце и перекачивали кровь по жилам.

Впереди возвышалась арка с прохладной и темной колоннадой. Мои шаги отдавались гулким эхом, и я почувствовал, что начинаю успокаиваться. За колоннадой открылась площадь, покрытая разноцветной каменной плиткой, а за ней - часовня изумительной красоты с золотой мозаикой. На мозаике Иисус Христос что-то объяснял ученикам на фоне столь знакомого мне восточного пейзажа. Я осмотрелся. Местность была божественно красива. - "Правильное место." - машинально отметил я, усваивая местный лексикон . - "Черт с ними со всеми, попытаюсь найти что-нибудь в Литтл-Три," - подумал я и пошел назад.

Поиски оказались весьма сложными. Я каждый день покупал газеты и просматривал повторяющиеся из номера в номер объявления. Хотя цены были очень высокими, на каждое мало-мальски разумное место находились десятки желающих. По воскресеньям я отправлялся в походы по окрестностям, надеясь увидеть заветное объявление "Сдается". Все было тщетно. Наконец, в один из вечеров я заглянул в газету и не мог поверить своим глазам: сдавалась квартира с гаражом и бассейном и всего на сто долларов дороже, чем квартира Андрея! Я кинулся к телефону и дрожащими руками набрал номер.

На другом конце линии довольно долго раздавались длинные гудки, потом трубку сняли, и я услышал старческий голос, отвечающий на каком-то непонятном языке. "Но, Но" - только и могла ответить старушка. Я был в отчаянии, когда неожиданно трубку взял мужчина и ответил мне по-английски.

- Я по объявлению, - начал я, ожидая услышать обычный отказ.

- А вы долго собираетесь там жить? Мы хотим сдать эту квартиру только на длительный срок.

- Я сниму ее надолго, - радостно крикнул я. - Учтите, что у меня ребенок шести лет.

- Прекрасно, приходите в воскресенье в одиннадцать утра. - И он назвал мне адрес.

Я не верил долгожданной удаче и с трудом дождался выходных. Разыскав дом, я не мог поверить своим глазам. Квартира находилась в одном из двух многоэтажных и явно очень дорогих домов, построенных в Литтл- Три. В дом вела красивая тенистая аллея, по обеим сторонам которой возвышались высокие ели. В просторном, уставленном диванами и коврами холле, охраняемом сигнализацией, сидел служитель в ливрее, распахнувший мне дверь. Я поднялся на лифте на десятый этаж. Квартира превзошла всякие ожидания. Она была просторной, светлой, прилично отделанной, с огромным застекленным балконом, с которого открывался вид на самый центр Литтл-Три. Хозяин куда-то торопился, и мы сразу же подписали договор. "Наслаждайтесь этим райским уголком," - со странной усмешкой сказал он и исчез.

Я стоял посередине пустой комнаты, держа в руках прохладные и позвякивающие ключи и не мог поверить своей удаче. Прекрасный, добротный и явно дорогой дом. За такую цену в Литтл-Три обычно предлагали гораздо худшие варианты... - "Стойте-ка! Что это за усмешка была на лице у хозяина? Здесь что-то не так!" - Неожиданно у меня возникло страшное подозрение, что в квартире скрывается какой-то жуткий дефект, например, с кухни ползут тараканы, а в кладовке каждое лето выводятся малярийные комары. Я с подозрением начал щелкать всеми выключателями, спускать воду в унитазах, открывать и закрывать двери. Внешне все было в порядке, но беспокойство не оставляло меня.

Я открыл дверь и от неожиданности вздрогнул. Напротив моей двери стояла древняя старушка, с ужасающе худыми руками, покрытыми сморщенной дряблой кожей, с распущенными седыми волосами. Она была одета в длинную ночную рубашку, волочившуюся по полу.

- Дорогой мой, - сказала старушка, - я знаю, вы новый жилец?

- Да, - в недоумении ответил я.

- Будьте добры, молодой человек, я так боюсь. Вы знаете, совсем недалеко от нашего дома проходит глубокий овраг.

- Да? - я был удивлен и мечтал скрыться в своем новом жилище.

- Я так боюсь, что когда пойдут дожди, овраг может размыть, и наш дом упадет. Я уже несколько ночей не могу спать! - Она сложила худые руки на груди и неожиданно пошатнулась и потеряла равновесие. Я поддержал ее за локоть.

- Спасибо, дорогой. - Старушка облокотилась о стену. - Правда прекрасный цветочек? - и она с любовью посмотрела на горшок с каким-то растением, стоящий на резном столике в стиле "Ампир". - Я очень расстраиваюсь, когда этот цветочек отодвигают с середины столика. Кто-то все время его сдвигает. Вы не видели, кто?

- Нет, нет, не видел.

- Мне так нравится здесь наверху. - Старушке явно хотелось поговорить. - Здесь совершенно нет муравьев и пчел и этих противных, безобразных птиц!

Неожиданно отворилась еще одна дверь и в коридор выглянула еще одна старушка с кудрявыми седыми локонами. Она была маленькая, сухонькая, с бегающими живыми глазками и, видимо, немного моложе моей собеседницы.

- Дорогая моя, - вскричала она. - А я слышу, что вы с кем-то разговариваете. - Ах, ах, молодой человек, очень приятно, очень-очень приятно. Вы из шестой квартиры, видите, как я угадала. Вы знаете, в ней все время сменяются жильцы, вот уже двадцать пять лет мы с Марией за этим наблюдаем. Перед вами здесь жила такая распутная девушка, фу! - кудрявый старенький ангел начал строить гримасы. - Нам было очень интересно за ней наблюдать, к ней все время приходили какие-то мужчины. Мы все обратились к управляющему с просьбой ее выселить. Ну, я надеюсь, вы не будете приводить сюда девушек? - и она с интересом заглянула мне в лицо.

- Нет, нет, что вы, я женат, у меня скоро приедет жена. - Я не знал куда деться.

- Ох, такой молодой и уже женаты. У вас акцент, вы из Европы? А я сегодня пойду на седьмой этаж на вечеринку, - и она кокетливо улыбнулась. - Миссис Грин сегодня исполняется сто десять лет! Это для нас всех большой праздник. Хорошо, что вы сюда вселились. Вы знаете, в этой квартире очень многие жильцы умерли, такое странное место. Как только кто-нибудь вселяется, так вскоре приезжает скорая помощь, и его увозят, и вскоре вселяется новый жилец. Ужасно интересно!

Мне стало не по себе.

- Извините, у меня срочные дела, - сказал я и захлопнул за собой дверь. Теперь я видел эту квартиру в совсем другом свете. Мне стало жутко - тени многочисленных умерших жильцов, казалось, населяют пустое пространство салона и спален. "Чертовщина какая-то!" - подумал я и тряхнул головой. Встречаться с любопытными старушками мне больше не хотелось, и я осторожно приоткрыл дверь в коридор и убедился, что престарелые одуванчики разошлись по своим комнатам.

"Что это, дом престарелых?" - думал я, выходя из лифта. К моему ужасу, в холле стояла еще одна живая мумия, судя по виду ей было все сто двадцать.

- Где мои деньги? - с гневом стонала она. - Я имею право знать, где мои деньги! - Мумия пыталась взмахнуть тростью и ударить мужчину лет пятидесяти с брезгливым и неприветливым лицом. Тот ловко избегал ударов.

- Успокойтесь, госпожа Уилкер, - говорил он. - Вы забыли о том, что деньги были уплачены почти что пять лет назад. Уже пять лет прошло, в этом году вы ничего еще не платили!

- Жулики, - кричала старуха. - Верните мне деньги! Я все помню как вчера.

- Ирэн, - обратился мужчина к строгого вида даме, сидевшей за перегородкой. - Может быть, вы сможете объяснить ей, что к чему. Мистер... - он поглядел на меня. - Я менеджер этого здания, Ник. Нам необходимо поговорить. - На лице у него вдруг появилось выражение брезгливости.

Мы прошли в его комнату.

- Насколько я понимаю, - начал Ник, - вы сняли квартиру на десятом этаже. К сожалению, ваш хозяин нарушает порядок, установленный в этом здании. Вы, наверное, уже обратили внимание на то, что дом этот не совсем обычный...

- Да, - осторожно ответил я.

- Мой долг и обязанность ознакомить вас с правилами внутреннего распорядка. Прошу иметь в виду, что правила эти необходимо строжайшим образом соблюдать. В противном случае мы будем вынуждены рассмотреть ваше поведение на собрании домового комитета. Вы понимаете? - Он с брезгливой гримасой посмотрел на меня.

- Да, конечно, не волнуйтесь, мы не создадим вам никаких неудобств. - Я чувствовал себя не в своей тарелке.

- Наш дом, - Ник многозначительно посмотрел на меня, - является объединением владельцев кондоминиумов и управляется двенадцатью комитетами жильцов, избираемых тайным голосованием на ежегодном общем собрании членов дома. - Он поморщился и достал толстую пачку бумаг. - Комитеты самоуправления состоят из комитета по безопасности здания, комитета по хозяйственным вопросам, комитета по управлению двориком, комитета по гаражу, комитета по социальным вопросам, комитета по финансовым вопросам ... - голос его поднимался и опускался, а пухлый палец следовал по листам бумаги. - Прошу вас срочно ознакомиться с распорядком и расписаться. Вами займется комитет по социальному приему новых жильцов. Вообще-то у нас принято не принимать никого в дом до знакомства с ним ведущих членов комитетов и обсуждения кандидатуры на общем собрании комитетов. Но ваш хозяин грубо игнорирует наши правила. Что поделать, мы не можем лишить его частной собственности и надеемся, что вы поймете всю ответственность сложившейся ситуации. - Ник поджал губы и внимательно смотрел на меня. - Учтите, - продолжил он. - Жильцы нашего дома люди в основном пожилые, поэтому вы не имеете права шуметь. Хочу отметить, что шуметь запрещается не только вечером, но и во время тихого часа. Вы не имеете права никого приводить в дом без тщательной проверки его личности и записи в книгу посетителей. Особо обратите внимание на ...- и он назвал какой-то незнакомый мне термин, напоминающий по своему произношению "Манай".- Вот наши правила по уходу за манаем. - Он достал из шкафа толстенное руководство и торжественно вручил его мне. - Прошу вас привести ко мне вашу жену и ребенка в первый же день их приезда, так как я обязан их проинструктировать. - Ник снова брезгливо сморщился, словно в ожидании предстоящего инструктажа.

Я с трудом дотащил до лифта гору бумаг, которую предстояло изучать. За время разговора с менеджером на стене лифта появилось объявление. Первым пунктом было извещение о смерти жильца с пятого этажа и выражение соболезнований его жене. Вторым пунктом было поздравление миссис Грин с седьмого этажа по поводу ее ста десятилетия. В третьем пункте жильцов дома извещали о моем появлении на десятом этаже и информировали о своевременном проведении со мной инструктажа и проявленном мной понимании традиций дома и правил внутреннего распорядка, которыми так гордятся жильцы.

Я вошел в квартиру и бросил ненавистную пачку бумаг на пол. В руках у меня остался только тоненький циркуляр, заинтриговавший меня частым упоминанием непонятного слова "Манай".

"Манай, - прочел я, - является важным и неотъемлемым архитектурным элементом здания, обеспечивающим его устойчивость, гармоничность и безопасность. По решению домового комитета объединения владельцев Кондоминиумов города Литтл-Три, манай объявляется предметом особой ценности и заботы жильцов. Комитет просит жильцов дома, в случае возникновения проблем с манаем, немедленно извещать администрацию и полицию города Литтл-Три. Запрещается: красить манай, просверливать дырки в манае, затыкать манай материей, препятствующей выполнению манаем своей важной функции..."

Я с ужасом захлопнул руководство. Самое интересное, что слова этого я так и не нашел ни в одном словаре, а спрашивать у Ника, что это такое, было неудобно...

На улице стемнело. Я подошел к застекленному окну. Внизу открывался вид на вечерний Литтл-Три. Вдалеке мигали красные лампочки маяков на вершинах лысых выжженных гор, над которыми, как светлячки, сновали десятки самолетов. Поближе к дому шумели деревья, и переливалось море огней. Далеко внизу по улице ходили люди, проезжали автомобили, и бурлила ярко освещенная центральная улица. Она стрелой уходила в темноту и терялась среди далеких огоньков где-то в восточной части города. Я приоткрыл окно, и в комнату ворвался свежий ночной воздух.

"Бух" - неожиданно громыхнуло вдалеке и я увидел вспышку. "Бух" - раздалось снова. В восточном секторе явно происходила перестрелка, совершенно обычное дело по вечерам. Практически каждый день, начиная часов с десяти вечера, оттуда доносились глухие раскаты. По выходным разборки обычно активизировались.

"Бух-Бух-Бух-Бух-Бух" - раздалась ответная очередь. Некоторое время на улице было тихо, затем снова полыхнул огонь, и донеслось эхо выстрела.

"Отстреливается," - понял я. "БухБухБухБухБух" - на этот раз очередь была особенно ожесточенной, и наступила тишина. По-видимому, одним обитателем Восточного Литтл-Три стало меньше. Словно в подтверждение этих мыслей, раздался вой сирен, и по центральной улице пронеслись полицейские машины. Стены квартиры озарились голубыми отблесками мигалок. Через пару минут снова раздался вой сирен, только на этот раз мигалки были ярко-красными, и по улице в обратную сторону прокатили несколько машин скорой помощи. Они неслись в знаменитый медицинский центр, расположенный в не менее знаменитом университете.

Я шестым чувством понял, что буду наблюдать эту картину каждый вечер и должен привыкнуть к вою сирен и блеску маячков. Начало самостоятельной жизни в Литтл-Три было весьма многообещающим.

На следующий день я рассказал Андрею о своей удаче, умолчав, впрочем, об оживленных старушках и неприветливом управляющем. Не прошло и получаса, как у меня на столе зазвонил телефон.

- Алло? - я вслушивался в шумы, и вдруг откуда-то издалека ворвался голос Ефима.

- Молодец, - Ефим говорил по-русски. - Это Ефим, не узнал меня? Плохо слышно, да? Это я из машины звоню. Мне Леонид только что рассказал, что ты квартиру снял в многоэтажном доме. Молодец, всем им нос утер! Я этот дом знаю, когда-то хотел там несколько квартир купить. Отличное место, тихое и дом солидный, со швейцаром, не то что они все в курятниках ютятся. Я Леониду сказал, пусть придет с женой, посмотрит, как люди живут! Молодец! Я тебе со следующего месяца зарплату повышу, чтобы было чем за квартиру платить, скомпенсирую. Ни в чем не стесняйся, понял?

- Да, Ефим, да, спасибо! - я был потрясен таким поворотом событий.

- Ничего, все нормально! - Ефим был радостен. - Всем им фигу показал. А Леня мудак! Ну что он живет в своем сарае? Ему давно уже пора дом покупать, снимает черт его знает что! Я приеду квартиру твою посмотреть, пустишь меня?

- Да, да, конечно Ефим, о чем Вы говорите!

- Молодец, молодец! Поздравляю, хорошо начал! - Ефим повесил трубку.

Через минуту у моего места появился униженно-смирный Леонид. Его вид заставил меня предположить, что сидящая внутри него часовая пружина полностью сорвалась с винтиков и раскрутилась до конца.

- Ефим с тобой говорил? - спросил он одновременно утверждающе и заискивающе. - Ты знаешь, он просил меня посмотреть на твою квартиру. Поехали прямо сейчас, я жену подхвачу. О кей? Ты молодец, он очень хорошо отзывался о твоем выборе. - Леонид вызвал Андрея и снова преобразился. - Мы сейчас уедем. - решительным тоном сказал он. - По приказанию Ефима... А ты не давай спуску людям, проконтролируй, чтобы работали получше.

Мы вышли на улицу и сели в машину. Леонида будто подменили. Он был воплощением приветливости, с интересом расспрашивал меня о моей предыдущей работе, жизни в Израиле, а также рассказывал о себе.

- Надо тебе постараться хорошо работать, - мягко, по-отечески объяснял он. - Ефим это в людях очень уважает, да и компании будет полезно.

Мы подобрали Валю, со странным завистливым блеском в глазах посмотревшую на меня, и подъехали к легендарному зданию. - "Где же у него манай?" - подумал я. У входа в дом полный негр в ливрее запихивал в огромный Кадиллак старичка на инвалидной коляске. Коляска была автоматической, и старичок, нажимая на кнопки, игриво пытался удрать и пускал слюни.

- Ну, ты молодец, - Валя говорила неестественным, сладковатым и даже слегка упавшим голосом. - Какой балкон огромный, а какой вид! Правильное место. - Она с завистью оглядела салон, и мне стало не по себе.

- Да, хорошая квартира и дом отличный. А вид-то какой! Правильное место, правда, Валюша? - Леонид оживленно бегал по пустым комнатам. Неожиданно у него в кармане зазвонил переносной телефон. - Да, да Ефим, мы уже на квартире, да смотрим. Дом? Нет, еще не купили. Нашел дом? Отлично, сейчас выезжаем. - Он оторопело посмотрел на меня.

- Ефим? - с любопытством спросила Валя.

- Да, Валюша. - Леонид был слегка напуган. - Ефим нам дом присмотрел. Сейчас его покупать поедем.

Я с интересом думал о неисповедимых путях судьбы. Не проработав в компании и двух недель, я неведомым образом был приобщен Ефимом к местной элите, возвышен над двумя вице-президентами, получил прибавку к зарплате и поселился в престижном месте. Достаточно было снять квартиру в другом доме, и кто знает, как обернулась бы моя дальнейшая жизнь...

Я вышел на лестницу и заметил, как щелочка в двери, за которой жил курчавый старенький ангел, торопливо захлопнулась. Мне вдруг захотелось заткнуть манай тряпкой и просверлить в нем огромную дырку.

Глава 9.
Вселенная Пусика.

Мягкие и настойчивые указания Ефима по поводу средства передвижения, гармонирующего с образом скромного сотрудника фирмы Пусика, явно входили в противоречие с тайными мыслями о скромном подержанном американском автомобиле, кое-как собранном расслабленными американскими пролетариями на умирающих автомобильных гигантах лет эдак пять-семь назад. С другой стороны, постоянные мытарства с ремонтом и заделыванием дыр в старой машине и определенно позитивный опыт со съемом квартиры в Литтл-Три подсказывали, что мое положение в компании отнюдь не укрепится, если я осмелюсь приехать на работу в подержанном Олдсмобиле или Шевроле.

Дождавшись ближайших выходных, я направился в автомобильный магазин. В просторном, застекленном здании автомобильного салона болтался мужичок довольно-таки заштатного вида, в вытертом темно-коричневом пиджачке и с постоянно бегающими глазками. Торопливо протирая тряпочкой полированные поверхности выставленных на продажу автомобилей, он напоминал бывшего сельского механизатора из южного колхоза.

"Как удивительно похожи бывают люди," - подумал я и уже было начал проводить мысленные аналогии между представителями различных стран и народов, занимающихся приблизительно одинакового рода деятельностью, как моего сопровождающего позвали к телефону.

- Грэг, первая линия! - при этих словах мужичок засуетился и подбежал к телефону.

- Машенька, - сказал он на чистом русском языке. - Тетя Фаня уже приехала? Хорошо, Машенька, я все понял.

Мое стройное теоретическое построение, объединяющее свойства различных стран, континентов и народов, в ту же минуту рухнуло, как карточный домик.

Мужичок повесил трубку, посмотрел на меня и решительно направился в мою сторону.

- Чем могу помочь? - профессионально начал он, к моему удивлению, на почти что чистом английском.

Меня долго учили правилам обращения с продавцами автомобилей, торгам, сбиванию цен, но вся эта премудрая наука мгновенно вылетела из головы, когда мой взгляд встретился с чуть жуликоватыми, бегающими глазками бывшего механизатора.

- Да вот, присматриваюсь к машинам. - Я ответил по-русски.

-Дружок, заходи, заходи, мы тебе все сделаем в лучшем виде, - у Гриши обнаружился украинский, немного сладковатый акцент. - Видишь, как удачно, что ты на меня набрел, а ведь кто другой мог бы и надуть. Вот, например, прекрасная машина. - Он напыжился и с важным видом начал перечислять количество цилиндров, объем двигателя и прочие достоинства блестящего средства передвижения. - Для тебя сделаем хорошую скидку, ты не волнуйся, у Гриши дело в шляпе! Видишь цену на листочке? Да? Так вот, считай, что я тебе персонально снял тысячу долларов. Давно приехал?

- Недавно, - уклончиво ответил я.

- Есть работа?

- Да, устроился.

- А как ты на работу ездишь?

- На юг по автостраде, затем налево.

- А потом налево или направо? - подозрительно спросил он.

- Налево, - с содроганием в душе ответил я.

- У Пусика, значит, работаешь. - На лице у Гриши появилось мечтательное выражение. - Я работал у Ефима почти два года.

При этих словах мне стало нехорошо. Похоже, что от Ефима было некуда деться. Его знали решительно все, от домовладельцев до продавцов автомобилей.

На днях я разговорился в овощном отделе магазина с пожилой женщиной, покупавшей зеленый лук и капусту. Она оказалась русской и, кончено же, спросила о моей работе.

- Я работаю у Пусика, - гордо ответил я.

- Жуткое место, жуткое! Кошмар! - содрогнулась дама, поспешно толкнула свою коляску и исчезла среди стеллажей с помидорами и картошкой...

Даже Литтл-Три, казалось, был забит Пусиковцами, так что жить в этом милом, в общем-то, городке становилось уже просто противно. Жены сотрудников гуляли на детских площадках, обсуждая продвижение их мужей по службе и присматриваясь к содержимому холодильников и к одежде подруг и их детей. Они сталкивались в магазинах, а в выходные на центральной улице было решительно невозможно пройти, не встретив нескольких коллег по службе. Иногда хотелось бросить все и уехать в восточную часть города, из которой регулярно по вечерам продолжали раздаваться звуки перестрелок.

- Я всех у Пусика знаю, - продолжал Гриша с южным акцентом. - И Леню, и Бориса, и Витю. Знаешь Витю, он еще профессором в Москве был? А мне у Ефима хорошо было работать, только неинтересно, вот я и ушел. Я ведь раньше механиком в совхозе "Ильичевский" был. - При этих словах я чуть не подпрыгнул и начал уважать свои физиогномические способности. - Не слышал про такой совхоз? На Ставрополье. Миллионер, одних комбайнов было четыре десятка, тракторов, машин видимо-невидимо! И я всего этого парка начальником был! - его щеки покраснели от важности. - Я ведь всегда машины любил, еще мальчишкой из "Огонька" картинки вырезал, коллекционировал. И вот здесь получаю, понимаешь, удовольствие. Бери, отличная машина, чудо техники.

Машина действительно была хороша. Я зажмурил глаза и ринулся в омут.

- Хочешь, в рассрочку бери, - бывший механизатор был настойчив. - Будешь платить чепуху, ну двести-триста долларов в месяц, а через два года нам машину отдашь или сможешь выкупить. Сейчас мы тебе все посчитаем, я для Пусика и его ребят все обделаю!

Гриша вернулся с бойким смазливым смугловатым американцем, напоминающим гангстера из боевиков пятидесятых годов. Волосы его были по старомодному напомажены какой-то блестящей гадостью, рукава белой рубашки были завернуты до локтей, причем на одной руке я с испугом увидел татуировку, изображающую половой акт женщины с огромного размера кроликом, судя по картинке, до крайности возбужденным. С наполовину расстегнутого воротничка у начинающего гангстера свисал галстук чрезвычайно яркой расцветки, разукрашенный пальмами, крокодилами, кокосовыми орехами и еще какой-то пестрой дрянью. В зубах он держал потушенную сигарету.

- Поздравляю! - он схватил мою руку и начал ее трясти. - Вы заплатите сейчас три тысячи пятьсот долларов и будете платить еще триста шестьдесят долларов в месяц - и машина ваша! Это колоссальная сделка, мы просто-таки прогораем на этом, можно сказать, торгуем себе в убыток.

- А сколько нужно будет доплатить, чтобы выкупить машину через два года? - осторожно спросил я.

- Да, чепуху, - гангстер достал из-за уха тупой огрызок карандаша и, пыхтя потушенным окурком, начал что-то выводить на обрывке старого конверта. - Примерно восемнадцать тысяч триста двадцать семь долларов.

Я пришел в совершеннейший ужас. Только что названная цифра значительно превышала исходную стоимость нового автомобиля.

- Соглашайся, не думай даже! - прошипел около уха Гриша - Ты что, отличные условия, нигде лучше не купишь!

- Секундочку, секундочку! - я напряг начинавшие выветриваться из моей головы математические способности и попытался вывести условия платежа при самых худших процентах. - Здесь что-то не так! В самом худшем случае я должен заплатить гораздо меньше чем эта сумма!

Чернявый гангстер помрачнел. Он посмотрел на обрывок конверта, снова что-то написал тупым карандашом, потом посмотрел на Гришу. - Сейчас бухгалтерия все проверит, - процедил он, - все будет О?кей.

- Замечательная машина, - продолжал восхищаться Гриша, пока моложавый гангстер ушел подсчитывать доходы и убытки. - Лучше не придумаешь! Окна открываются, двери запираются, а какие у нее тормоза!

Обладатель напомаженных волос и пестрого галстука вскоре вернулся с ворохом бумаг. На этот раз цена автомобиля была правильной.

- Подпиши вот здесь, и вот здесь, а вот это означает, что на твоей машине сейчас восемьдесят миль на счетчике, а эта бумажка для регистрации, а эта для страховки, подпиши, что мы помоем для тебя машину, подпиши, что ты все понял, а теперь здесь, здесь, здесь...

- Подписывай, подписывай! - шипел Гриша.

- Секундочку, - я с удивлением увидел, что общая сумма, проставленная в договоре, явно превышает ту, о которой мы только что договаривались.

- Ну ты же не понимаешь, - Гриша театрально пожал плечами, - они же тебе посчитали финансирование. А ты будешь брать ссуду под маленький процент, и сумма платежей получится гораздо меньше!

Я глубоко вздохнул и подписал свой приговор.

- Молодец, - Гриша был доволен. - Ты знаешь, когда я уходил от Пусика, мы очень хорошо с ним поговорили. И ты знаешь, что он мне сказал на прощание? - он надулся и выпятил вперед грудь - "Гришенька, - сказал он, - когда мне нужно будет ограбить банк, я возьму с собой тебя!"

Что-то будто оборвалось у меня внутри при этих словах. Я еще не знал, как именно, но понял, что меня надули.

Машина, впрочем, была действительно хороша. Приехав домой, я вооружился калькулятором и накинулся на многочисленные бумаги, только что подписанные мной в магазине. Все вроде бы было правильно, но в стороне от стройного столбика цифр стояла какая-то странная графа: "Дополнительные услуги" и около нее сумма в полторы тысячи долларов, пропечатанная бледными цифрами и как-то неровно. Я снова взял калькулятор. Гриша меня явно надул, финансирование было совершенно не при чем.

Стоило мне снова появиться в магазине, Гриша поправил пиджак и, избегая моего взгляда, попытался скрыться в одной из комнат.

-Гришенька, - ласково позвал я. - Получается какое-то недоразумение. Я Ефиму пожалуюсь!

- Я даже не знаю, о чем ты говоришь! - Гриша перешел в наступление. - Купил машину и катайся, что ты меня от дела отрываешь.

- Гришуля, а что это за полторы тысячи?

- Ну, это мы тебе машину помыли.

- За такие деньги я ее сам помою!

- Пропылесосили! - Гриша явно начинал ощущать нехватку аргументов и цеплялся за те немногие из них, которые еще как-то могли меня урезонить. Он начал постепенно пятиться.

- Короче, или ты меняешь мой договор, или это для тебя плохо закончится!

- Сейчас, сейчас с тобой поговорят! - он выскочил наконец в комнатушку и захлопнул передо мной дверь.

Из холла на меня вышел высокий, солидного вида американец в белой рубашке с галстуком, жующий жевательную резинку. Он напоминал техасского полисмена, и для полноты картины ему не хватало только ковбойской шляпы и кольта.

- Чем могу помочь? - он был корректен и беспристрастен.

Я попытался объяснить ему ситуацию.

- Видишь ли, - он лениво развалился на кресле. - Договор ты подписал, и уже никто не докажет, что ты не согласился на эти лишние полторы тысячи. Мой тебе совет, бери машину, поезжай отдыхать, развейся. Приходи к нам через недельку, как раз начальник финансового отдела вернется из отпуска, вот тогда мы с тобой и разберемся.

- Я никуда не пойду, пока мне не изменят договор! - Я схватил бумагу и в совершенно советских манерах начал писать заявление. - Я требую, чтобы представитель магазина расписался на этой бумаге!

Бывший полисмен явно был поставлен в тупик, не ожидая такого поворота событий. Он не предполагал, что перед ним сидит человек, прошедший советскую бюрократическую школу и израильскую закалку.

- Ну, - он медлил, не зная, что делать, - вообще-то мы ничего никогда не подписываем.

- Тогда я немедленно отвожу это письмо в полицию, копию в газету и в компанию, владеющую вашим магазином!

- Ну зачем же так, - на лице у продавца появилось неожиданно ласковое выражение. - Мы все уладим, сейчас я поговорю с хозяином.

Через минуту он вернулся с радостной улыбкой.

- Мы так хотим, чтобы вы были довольны! Вообще-то это против правил, но в вашем конкретном случае мы решили пойти вам навстречу...

Когда я выходил из здания, из маленького прохода выскочил Григорий с жалкой, заискивающей улыбкой.

- Вот видишь, как удачно все получилось, - пролепетал он, - Я же говорил, для тебя и Ефима все сделаю, что от меня зависит!

На улице было солнечно. По расположенной рядом улице катились блестящие автомобили. В них сидели молодые и старые женщины, студенты, бизнесмены, профессора из расположенного рядом университета. Они жили в своей стране, в своем упорядоченном и привычном мире среди дорог, рядов аккуратных домиков, разделительных полос, светофоров и зеленых деревьев. Моя реальность была совершенно другой. Казалось, весь Литтл-Три был заполнен нынешними и бывшими сотрудниками компании Пусика, покупающими овощи, продающими автомобили, ужинающими в ресторанах. Я посмотрел на солнечный, прозрачный и вылизанный пейзаж, потряс головой и попытался отрешиться и увидеть перед собой настоящую, реальную Америку, не подозревающую о существовании параллельной Пусиковской вселенной. И снова в груди поднялся и трепыхнулся холодный огонек, в последнее время не дававший мне покоя.

Словно в издевку за неожиданное проявление свободомыслия, передо мной появился голубой автомобиль, за рулем которого с серьезным выражением лица сидел Борис. Он увидел меня и начальственным и строгим жестом, напоминающим движения рук бывших партийных деятелей на трибуне Мавзолея, махнул мне рукой.

Глава 10.
Команда

Дни покатились однообразной и мутной чередой, и ужас, дававший себя знать робким холодным огоньком в груди, разгорелся и охватил мою душу. Каждый день рано утром я одевал ненавистную полосатую униформу и весь внутренне содрогался, готовясь к очередным испытаниям.

Погода стояла солнечная, и ранними прозрачными часами к зданию Пусика подкатывали машины. Прохладные, сумрачные глубины здания заполнялись людьми, и компания оживала. Орал громкоговоритель, раздавались телефонные звонки, сновали люди, и к грузовому подъезду подавали грузовики, в которые загружали огромные деревянные белые ящики, содержавшие результаты сосредоточенного труда русских профессоров и китайских рабочих.

Ровно в полдень наступало время обеда, и те обитатели компании, которые в этот момент не попались под руку начальству, облегченно вздыхали, засовывали в микроволновые печи принесенные из дома пластмассовые коробочки, и здание наполнялось запахами. Русские эмигранты, словно по какому-то сговору, приносили всегда одно и то же. Они разогревали домашние котлеты с жареной картошкой, и в этот момент казалось, что находишься где-нибудь в ведомственной столовой и полная баба Маня в засаленном переднике вот-вот навалит тебе в тарелку ароматное второе, да еще предложит домашних щей из кислой капусты. Неожиданно в ностальгический аромат воспоминаний вмешивался острый запах какой-нибудь вонючей рыбы с соевым соусом, принесенной китайцами из сборочного цеха, напоминая о том, что старые времена безвозвратно ушли в прошлое и отдалились в пространстве на добрую половину Земного шара...

По какой-то неписаной традиции во время обеда бывшие профессора и заслуженные изобретатели расслаблялись. Быть может, на них действовала магия отдельно стоящего стола, или это запахи домашней кухни усиливали ощущение свободы, но обеденные разговоры за "русским" столом были традицией. Интересно, что в этих разговорах практически не упоминалась окружающая действительность, и посвящены они были исключительно воспоминаниям о жизни в застойной России.

- У нас в почтовом ящике, - нудным и ровным голосом рассказывал заслуженный изобретатель, - как-то раз ввели такое правило, что перед уходом обязательно надо запирать бумаги в ящик стола. И вот однажды наш начальник отдела в ящик их положил, а на ключ не запер. Приходит проверяющий и первым делом ящики проверять...

Изобретателя никто не слушал, так как в это время плохо выбритый космический профессор с неизменными свежими пятнами на животе увлеченно вспоминал свой поход в привокзальный ресторан в каком-то провинциальном городе, и внимание стола было направлено на него.

- Мы сидим за столиком, и тут подходит опер. Молодой такой паренек, в форме, серьезный. "Ваши документики", - говорит. А за соседним столиком две местные шлюхи, все накрашенные и с какими-то солидными мужиками коньяк пьют. Ну Серега тут закатил представление. Он ему так и говорит: "Товарищ милиционер, смотрите какое безобразие! Я всю смену в забое отстоял, чтобы свои трудовые рубли заработать, еле на ногах стою. Понимаете, как рабочий человек прихожу культурно развлечься и что я вижу? Чуждые нам, понимаете, элементы сидят и не дают рабочему человеку расслабиться!".

Стол грохнул от хохота. Заслуженный изобретатель обиженно замолчал, китайцы прекратили жевать рыбу, а Борис, увлеченно читающий газету за столом, отведенным для элиты, недовольно оглянулся, некоторое время изучающим и суровым взглядом смотрел на отбросы общества и снова уткнулся в газету, недовольно поджав губы.

После обеда, если позволяло время, люди выходили на улицу вдохнуть хоть немного нормального воздуха, выкурить сигарету и пройти пару кругов вокруг здания, продолжая дразнить воображение тенями далекого прошлого.

Выползали на воздух и бывшие жители Юго-Восточной Азии. Один из них, приезжавший на работу на огромном допотопном и проржавевшем фургончике, всегда садился в одну и ту же позу: на корточки около своей машины и выкуривал сигарету. Лицо его, восточное и непроницаемое, в эти моменты светилось каким-то особенным выражением довольства, лоснилось сытостью после только что поглощенной пищи. Казалось, он наслаждался каждым моментом этой мирной и сытной жизни, в которой с голубого неба не падают страшные бомбы, не приходится с утра до ночи стоять по колено в мокрой грязи, нагнувшись над рисовыми ростками, пытаясь заработать на жизнь себе и голодным детям, над головой есть покрытая красно-коричневой черепицей крыша и рядом стоит огромный, рычащий автомобиль. Если бы его родственники и знакомые там могли увидеть, как он сейчас живет! Как бы окружили они пахнущую бензином железную машину, щупали бы резиновые колеса и хромированные бамперы, причмокивали, посмотрев на кабину с дерматиновыми сиденьями и с окнами, завешанными ситцевыми занавесочками. Блаженна и чудесна огромная, великая, мирная и сытная страна Америка...

Настроение у меня не улучшалось, работа была однообразной, и удивительные свойства Пусиковских приборов не вызывали у меня в душе ничего, кроме чувства усталости и легкого отвращения. С другой стороны, я понял, что Ефим создал нечто совершенно уникальное по форме и по содержанию.

Дело, которое Ефим начал около десяти лет назад, совершенно не вписывалось в логические рамки, привычные представления, наконец, элементарные законы делопроизводства и коммерции. Даже русские люди, много повидавшие на своем веку и привычные к иррациональности и безумию окружающего, приходили в изумление, познакомившись с деятельностью Пусика. У американцев, рациональных до мозга костей, с детства привыкших к обычным законам бизнеса, при знакомстве с деятельностью компании Пусика наступала истерика, обычно заканчивавшаяся серьезным нервным расстройством и походами к семейному психотерапевту.

То, что они видели в этой компании, настолько противоречило привычному, рационально-механистическому устройству всего окружающего, управляемого круговоротом денег, банками, бухгалтерией, конкуренцией и людьми в белых рубашках с кожаными тетрадками, калькуляторами и компьютеризированным распорядком дня, что психотерапевты немало пыхтели, тщательно стараясь излечить психологические травмы, нанесенные группой сумасшедших русских в самом центре американской электронной промышленности.

Благодаря своеобразному гению Ефима и высочайшему уровню инженеров у Пусика не было конкурентов. Многие, правда, пытались обскакать русских, но никто из них не смог даже приблизительно повторить удивительные параметры серых коробок. Все попытки конкурентов произвести похожее оборудование заканчивались полным провалом и закупкой еще нескольких сот ящиков с надписью "Пусик". Ефим довольно ухмылялся. Его покупатели даже не подозревали, что "Пусики" собирались из самых дешевых и бросовых деталей, стоивших фирме копейки.

Результатом полного вымирания какой-либо конкуренции являлась дикая и совершенно непохожая ни на что ситуация, когда огромные корпорации терпеливо, месяцами, если не годами, ждали своей очереди на выполнение заказов. Пусик не обращал на них никакого внимания и, казалось, деньги были ему совершенно не нужны. В холле компании всегда униженно толпились, сидели на стульях, вскакивали при появлении Ефима солидные господа, приехавшие на Мерседесах и БМВ молить его об ускорении производства. Они надеялись получить хотя бы одну серую коробку вне очереди, но этого обычно не происходило.

"Листен, Листен, Листен! - говорил Ефим, - Это не приборы. Это мои дети. Мы работаем, вы не видите? Вы думаете, нам нужны деньги? Нет! Я не могу и не хочу расширять производство. У меня и так полно идиотов работает!".

Иногда он кричал на полных, потеющих господ и грозился лишить их компанию поставок. После этого обычно приезжали делегации президентов и вице-президентов, часами сидели с Ефимом в кабинете и упрашивали его сменить гнев на милость. Иногда это удавалось, иногда нет. Ефима боялись, уважали, ненавидели, изумлялись, но неизменно продолжали покупать его изделия. Без этих серых, мышиного цвета машинок развитие цивилизации бы явно затормозилось.

Ефим обычно высказывал свое отношение к происходящему в виде образов: "Они ожидали ясного, солнечного дня, пикника, а мы им... - он замолкал, пытаясь подобрать образ -... а мы им устроили эдакий шторм, с грозой и ветром! - Ефим покачивал головой - Ну, не поджарили свои стэйки, тоже мне, трагедия! Ну да, испортили пикник... Мелкие людишки! Готовы лицо потерять ради куска железа. А зачем мне расширять производство? Только налогов больше платить, ничего, они подождут. Оботрутся и снова придут в ноги кланяться."

Так оно обычно и получалось и, казалось, этот процесс доставлял Ефиму удовольствие и разнообразил его скучную жизнь. Для того, чтобы и работникам его было не скучно, в компании полностью отсутствовала какая-либо организация. Единственными представителями администрации были постоянно меняющиеся секретарши, отвечавшие на телефонные звонки, и пожилая дама с безумными глазами, которая принимала меня на работу. Бухгалтерия практически не велась, и горы чеков и бумаг постепенно заваливали огромный зал, прилегающий к кабинету Ефима.

Почти не было и какой-либо технической документации, и большинство устройств существовали только в виде готовых электронных блоков. Естественно, не могло быть и речи о том, чтобы Ефим занялся какой-либо технической поддержкой своих покупателей или чтобы он содержал специалистов по рекламе и сбыту...

Финансовый инспектор, пришедший проверять дела компании, кончил нервным расстройством. На него так подействовали не только горы финансовых документов, но и то, что Ефим приказал всем сотрудникам компании, недостаточно хорошо говорившим по-английски, вечерами заниматься изучением языка и даже нанял для этого нескольких преподавателей. Почти что каждый вечер в заваленном бумагами зале собирались испуганные люди, разучивали детские песенки и пытались вести между собой незатейливые житейские диалоги. К концу недели государственный чиновник полностью утратил жизненные ориентиры и был, по слухам, увезен в клинику, повизгивая тонким голоском и находясь в состоянии крайнего возбуждения. С тех пор государственные службы Ефимом и его делами более не интересовались, удовлетворяясь налогами, которые Ефим регулярно платил, и бросив сумасшедших русских со своим боссом на произвол судьбы.

Беспорядок и хаос Ефима, казалось, полностью устраивали. Он ориентировался в хаосе как рыба в воде, изредка поднимая шум. "Когда я работал в американских компаниях, - шумел он, - на каждом рабочем месте было чисто, справа лежал карандаш, слева лабораторная тетрадь и рядом стоял сейф с бумагами. А у вас что за бардак?"

Кроме гениально-безумных идей Ефима, которые когда-то легли в основание компании, все у Пусика держалось на доблестных членах элиты в полосатых рубашках. Заведовали всеми делами и держали в голове все принципиальные схемы исключительно Леонид, Борис и Андрей. Опирались они на Игоря с Петей, также имевших колоссальную память и работоспособность. При всем своем кажущемся безумии, Пусику удалось сколотить уникальную команду, которой, наверное, не было равных во всем мире, команду, способную свернуть горы. Все они знали друг друга еще по Москве и были один за другим перетащены Ефимом к себе. Первым приехал Леонид, который знал Ефима в молодости, затем Борис с Андреем. Последние, в свою очередь, перетащили к Пусику всю полосатую братию, к которой, по недоразумению, был причислен и я.

Остальные работники Пусика молчаливо признавались людьми второго сорта, подозрительными и неспособными достичь сияющих высот профессионального мастерства. Ефим любил обучать их уму-разуму, попрекая прошлыми званиями и заслугами и проводя сравнение между бывшей и настоящей действительностью.

- Поймите эту страну! - кричал Ефим. - Вы здесь никому на ... не нужны и все. Вы здесь абсолютный нуль, дерьмо последнее! И прекратите болтать по-русски! Сегодня вы здесь, а завтра может оказаться, что вы здесь не работаете. Понятно?

Я чувствовал спинным мозгом, что любая техническая ошибка, небрежность, некстати сказанная фраза, даже пятнышко кофе на брюках, могут привести к исключению из Пусиковской элиты. Хотелось утвердиться, например сделать что-нибудь выдающееся, тем более, что постепенно я начал разбираться в странностях приборов Пусика. И вот, однажды вечером в голову неожиданно пришла простая до безобразия идея.

"Не может быть, - думал я, - это было бы слишком просто. Неужели все эти люди в полосатых рубашках до этого не додумались?" - Я почувствовал возбуждение, подкатил к своему рабочему месту различные приборы и через пару часов был уверен в своей правоте. Получалось, что моя идея позволяла за секунды измерить то, на что обычно уходили десятки минут. Я был ошарашен и впервые за длительное время почувствовал прилив сил и радости: наконец-то удалось хоть чем-то оправдать свою работу у Ефима.

Мимо как раз пробегал взмыленный Борис.

- Как дела? - с обычным полуоскалом спросил он.

- У меня, собственно, есть идея, - и я начал излагать свои соображения, чувствуя, что путаюсь и теряю нить повествования. Борис прореагировал мгновенно.

- В этом случае произойдет следующее, - и он начал излагать отдаленные последствия моей идеи, о которых я даже не начинал задумываться. Я был поражен. Казалось, Борис просчитал все возможные варианты и уже ходил с готовым решением.

- Неплохо. - Борис на секунду с удивлением задумался.. - Неплохо! Пойдем к доске.

Мы зашли в небольшую комнатку, использовавшуюся для совещаний. Борис подошел к доске, взял фломастер и быстро, волнуясь и краснея, начал покрывать белую пластиковую поверхность схемами и формулами. Он даже немного заикался. Я с ужасом понял, что с трудом успеваю следить за ходом его мыслей. Борис уже закончил выводить какое-то уравнение, его рука с невероятной скоростью бегала по доске, фломастер строчил, как пулемет. Эта дикая сцена напоминала работу сломавшегося самописца, спазматически выводящего на бумаге сигналы мощного землетрясения.

- Осталось только выписать решение и разделить два полинома. - Борис схватил красный фломастер, передвинул доску и размашисто выписал решение. - Неплохо. - Он с некоторым удивлением и, как мне показалось, с недовольством посмотрел на меня. - Такие идеи приходят не часто! Поздравляю, ты только что принес фирме солидный доход. Можешь считать, что твоя зарплата окуплена. - Лицо его немного просветлело. - Я думал, что от тебя пользы не будет, - сурово сказал он, - но, видимо, был не прав. Надо признать, у Ефима действительно колоссальная интуиция.

Борис еще несколько секунд с удовольствием смотрел на исписанную доску. Затем он энергичным шагом подошел к телефону: "Леонид, Андрей, Игорь, Петр, в комнату для совещаний. Повторяю, в комнату для совещаний!" - раздался с потолка его голос.

Я со страхом смотрел на цепочку символов, покрывавших белую плоскость доски и чувствовал, что результат, полученный Борисом за несколько минут, еще не полностью доступен моему пониманию.

Первым появился Андрей.

- Посмотри-ка! - Борис был возбужден и ходил по комнате быстрыми шагами. - У нашего новобранца первый результат. И какой результат! - Он начал объяснять смысл написанного. Андрей причмокивал губами. Тем временем в комнате появились Леонид, грызущий ногти Игорь с постоянно бегающими глазами и Петя с висящими донскими усиками.

- Что случилось? - Леонид как всегда пританцовывал, как будто собираясь броситься в атаку.

Борис нервными движениями вытер доску, и его рука снова забегала, покрывая доску символами. На этот раз я уже успевал следить за ходом его мыслей.

Андрей вскочил со стула.

- Между прочим, в этом случае все можно сделать гораздо проще! - он заговорил по-русски, и его лысина тоже покраснела от волнения. Андрей стер часть надписей с доски и начал рисовать принципиальную схему.

- Ребята, - Леонид тоже заговорил по-русски, - это же отлично. Посмотрите! - он подбежал к Андрею и начал пририсовывать какие-то квадратики.

- Эту работу сможет сделать Игорь. - Борис сказал это тоном приказа. Игорь кивнул и нервно укусил ноготь. - Петя возьмет на себя интерфейс. Андрей разработает систему. Леонид, как насчет аналоговых входов? Я займусь программами.

- Сколько потребуется времени? - Леонид достал из кармана небольшой блокнотик.

- Я думаю, два дня на подготовку, два дня на прототип и месяц на массовое производство. - Борис был настроен решительно.

- Две недели на производство, больше не дам! - Леонид быстро записывал что-то в блокнотик. - Сегодня же получим добро у Ефима.

- Леонид, две недели нереально. Сборочные цеха, детали... - Борис недовольно поморщился.

- Две недели более чем достаточно. Я знаю, что говорю. О кей? - Леонид сунул блокнотик в карман. - Не теряем времени, ребята, за работу.

- Молодец, - Андрей был как всегда важен. - Оправдал доверие партии и правительства! - он с напускным величием пожал мне руку.

Комнатка опустела. Я еще раз посмотрел на исчерканную доску, не веря своим глазам. Сырая идея, на отработку которой в обычных нормальных условиях ушло бы не меньше месяца сомнений, экспериментов, черновиков, была отшлифована до совершенства Борисом в течение от силы десяти минут и превращена в схемы остальной командой в течение последующего получаса. Я никогда в своей жизни не видел ничего подобного. Голова кружилась. Я выглянул в окно. На пустынной площадке стояли автомобили, над религиозным центром развевался американский флаг, в голубом небе серебристой сигарой светился самолет. Окружающий мир явно не подозревал о только что случившемся чуде. Команда Пусика стоила не одного миллиона долларов...

Неожиданно мое внимание привлек полный лысый мужчина в пиджаке, бегущий вдоль здания компании и подпрыгивающий как мячик. Я узнал его: он работал в сборочном цеху и, по слухам, в России был доцентом в каком-то техническом ВУЗе. Рукава его пиджака задрались от бега, обнажив расстегнутую рубашку. Он как-то странно жестикулировал, подпрыгивал, гримасничал и вскоре скрылся за углом здания.

Я потряс головой. Подпрыгивающий толстяк в расстегнутой рубашке совершенно не вязался с гармоничным американским пейзажем. Я снова посмотрел на пустынную стоянку, на которой стояли новенькие автомобили, на развевающийся на ветру флаг и далекие горы. "Почудилось..." - я потряс головой и вдруг снова заметил бывшего доцента. Он совершал ритмичные движения, напоминающие балетные па: три шага, прыжок, три шага, прыжок, расставив полные руки. Прыгун что-то выкрикивал и гримасничал. Я прислушался.

- "Fuck you, Fuck you, Fuck you!" - кричал доцент, после этого следовал прыжок, затем сцена повторялась сначала. Мне стало страшно, так как по слухам несколько человек, работавших в компании Пусика, сошли с ума, а двоих или троих хватил на работе инфаркт.

Как я узнал на следующий день, танцор только что получил предложение работать в другой компании и таким образом выражал свою радость.

Глава 11.
Беженец

Я познакомился с Олегом в незапамятные времена. Я даже точно помню когда это случилось, - именно в этот день умер Брежнев.

Эпоха, породившая в гражданах огромной страны чувство тоскливой стабильности и многочисленные анекдоты, подходила к концу. Рано утром у станции метро "Площадь Свердлова" выстроились милицейские патрули, которые с многозначительным видом отсекали людские толпы от Кремля и магазина ГУМ, и мне с трудом удалось доказать, что я в действительности работаю в здании, примыкающем к Манежной площади, и являюсь нормальным и благонадежным гражданином СССР. Мрачный майор долго вертел в руках красную книжечку с гербом и надписью "Академия Наук", наконец вздохнул и сказал: "Иди парень, только быстро. Тут такое происходит...". Мне стало не по себе, так как "такое" могло означать все что угодно, например, объявление ядерной войны Соединенным Штатам Америки или внеочередные Олимпийские игры на Красной площади.

- Ребята, - бородатый весельчак, работавший у нас в лаборатории, приоткрыл нам тайну происходящего, - наверняка кто-то в Политбюро дал дуба.

- Откуда ты знаешь? - поинтересовались мы.

- Я каждый день в шесть утра слушаю юмористическую передачу "Опять двадцать пять", а сегодня ее отменили и гонят по "Маяку" симфоническую музыку.

Это было серьезно и наводило на размышления. Все терялись в догадках, но то, что умер не кто-нибудь, а сам великий Генеральный Секретарь ЦК КПСС, казалось почти невозможным, и от этой мысли захватывало дух. Полуживая мумия, уже в течение многих лет с трудом произносящая отдельные слова, казалась вечной и нерушимой в своей тлеющей жизни.

Ни о какой работе не могло быть и речи, научные сотрудники нервно курили. Кто-то вытащил лабораторный радиоприемник, применявшийся для экспериментов по зондированию атмосферы, размотал длинный телефонный кабель, выбросил его из окна, и сквозь рев глушилок мы услышали нервный голос диктора "Голоса Америки": "По неподтвержденным сообщениям в Москве скончался Генеральный Секретарь ЦК КПСС Леонид Брежнев".

У меня в кармане лежали билеты на симфонический концерт в Консерваторию, на который я пригласил знакомую девушку и уже назначил встречу у памятника Чайковскому. - Неужели сорвется? - с досадой подумал я и набрал телефон, указанный на билете.

- Алло? - глухим, хриплым голосом ответила мне неизвестная пожилая дама.

- Скажите, у вас сегодня состоится концерт симфонического оркестра?

- Молодой человек, как вы можете! В такой день! - дама явно была возмущена. Я понял, что колесо истории вмешалось в личные отношения и свидание не состоится.

Подошло время обеда, и я двинулся через дворик старого Московского университета в знаменитую "Кишку" - студенческую столовую, расположенную в подвале напротив Манежной площади. Город был пуст, движение перекрыто, и у входа в столовую стояли милиционеры в своих серо-голубоватых одеждах. Москва замерла в ожидании. Сквозь решетку у двери с надписью "Лаборатория коммунистического воспитания молодежи" было видно, как в Кремль на огромной скорости летят громадные черные правительственные ЗИЛы. От шуршания их шин и визга колес на поворотах посередине пустынного пространства площади становилось жутко. Машины напоминали черных жирных жуков, слетавшихся к начинающему разлагаться трупу. В этот день где-то совсем рядом, за стенами Кремля делилась власть, и уже неявно закладывалось начало конца Пролетарского Государства...

Есть хотелось по-прежнему, и я попытался пройти в столовую.

- Не положено! - окрикнул меня милиционер.

- Так мне только пообедать!

- Не положено, такое происходит, а ты есть!

Неожиданно из-за двери высунулся Олег. До этого я видел его несколько раз в коридорах Института и слышал, что он собирается переходить в наш отдел.

- Товарищ лейтенант, этот гражданин со мной! Пропустите, пожалуйста.

- Проходи, - недовольно буркнул лейтенант. Я юркнул в приоткрывшуюся дверь.

- Привет, - Олег смеялся, - мы успели проскочить внутрь до того, как они поставили оцепление, и они решили, что мы из органов. Давай, набирай поднос скорее, столовая все равно закрывается.

Вскоре Олег начал работать в нашей лаборатории, и мы подружились. Он вырос в старой интеллигентной семье, чудом пережившей катастрофы первой половины двадцатого века. Решительно все мужчины в этой семье, насколько он помнил генеалогический ряд, уходивший куда-то в середину прошлого века, носили профессорское звание, и эта семейная традиция угнетала Олега, бывшего скромным кандидатом наук. Впрочем, он был еще молод...

Когда все уже начало разваливаться и я собрался уезжать, Олег загрустил.

-Ты знаешь, - сказал он, - я все же оптимист. Должно же все стать лучше, надо просто работать и стараться наладить жизнь. Такая огромная страна, наконец-то, появилась свобода. Нет, я не уеду.

Олег провожал меня в Шереметьево. "Бог даст, свидимся когда-нибудь, - сказал он, прощаясь. - Может быть, ты еще приедешь обратно... "

День был солнечный, не жаркий и не холодный, и я с тоской смотрел на странные результаты измерений, только что полученные на новой системе Пусика. Теперь мне предстояло разобраться в этой проблеме мирового значения. - "Черт бы все побрал!" - думал я.

Неожиданно зазвонил телефон.

- Алло! - в трубке раздавалось шипение.

- Привет, - я с удивлением узнал голос Олега. - Родители мне сообщили твой телефон. Я хватаюсь за соломинку, умоляю, может быть ты сможешь мне помочь?

- Да что случилось, ты где, в Америке?

- В Москве, в Москве! Ты знаешь, что у нас идут бои? По улице только что проехали грузовики с бандитами, они едут брать Останкино, это же рядом с нами! Там так громыхает! На крышах снайперы палят по прохожим. Дочку только что чуть не убили, за ней гнался какой-то пьяный мародер и стрелял из обреза. Жена в истерике. Я ничего не хочу больше, моя жизнь кончена. Надо детей спасать!

- Да ты что? - я был ошарашен, так как еще ничего не знал о происходящем.

- Если ты только сможешь помочь, я хочу их увезти от этого кошмара.

- Хорошо, Олег, я постараюсь. - Мне стало страшно. - А если это серьезно, не дай боже нам гражданской войны, - подумал я. - ?Русский бунт, бессмысленный и беспощадный...?

Я взволнованно вскочил с места и сразу же столкнулся с Ефимом. Он был явно в хорошем настроении.

- Ну, дела идут хорошо. - приветствовал он меня. - Прибыль почти что удвоилась. Нет, надо было еще больше сделать, но я все равно доволен. И Леонид молодец, и Борис. Да и ты неплохо сработал. - Он замолк и пристально посмотрел мне в глаза. - Что? Я же вижу, у тебя что-то на уме.

- Ефим, - я решил брать быка за рога. - у меня в Москве есть друг, там что-то происходит, стреляют.

- Да, - Ефим сморщился, - я слышал сейчас по радио. Засранцы, совсем с ума посходили. Так что, хороший парень?

- Да, он талантливый человек, прикладную математику знает, работал со мной.

- Ты его получил! - Ефим иронично посмотрел на меня. - Я знаю, у тебя плохих друзей не бывает. Это святое дело, вытащим его оттуда, раз парню плохо.

- У него дочку только что чуть не пристрелили. - Я не мог успокоиться.

- Сволочи. - Ефим покачал головой. - Все, пусть сидит дома запершись, если только все не рванет к ... матери, сделаем ему визу и пусть вывозит семью. Все, решено, немедленно иди к секретарше, звони ему, пусть шлет бумаги, если конечно сможет.

- Спасибо, Ефим! - я был тронут.

- Не за что, нам люди все равно нужны, отработает все хлопоты. Хорошим людям надо помогать. Ведь он хороший человек, правда?

- Очень хороший, Ефим. Спасибо! - Я, покачиваясь, бросился набирать московский номер. Москва была занята, и я с трудом пробился сквозь космические шорохи и гудки.

- Олег, срочно, если сможешь, шли все документы, не высовывайся, будем стараться тебя перетащить...

- У нас только что телевидение выключили! - Олег никак не мог поверить происходящему и даже был немного растерян. Сквозь шумы слышался женский плач.

Возбужденный, я кинулся поделиться новостью о происходящем с Андреем. Он с важным видом сидел в кресле и обучал относительно свежего инженера принятым на Пусике порядкам.

- Детали для разработок надо брать вот здесь. - Он развернулся в кресле и показал пальцем на высокий металлический шкаф. - Ключ от шкафа лежит у меня в столе в правом ящике. Рядом лежит тетрадь, и ты должен записать все взятые детали в нее. Если я увижу, что какие-то детали не вписаны, заберу ключ и все!

Испуганный полноватый парень с усиками кивал. - "Ну, нагнал страху - подумал я, теперь-то точно будет все регистрировать." - Ребята, в Москве очередной переворот или хрен его знает что! - закричал я. - На улице стрельба, телецентр штурмуют.

У Андрея даже приоткрылся от удивления рот, а парень с усиками побелел.

- Откуда узнал? - Андрей посмотрел на меня.

- Мне только что друг позвонил. Они там все в истерике, я попросил Ефима его вытащить, если удастся.

- Что? - Андрей с недовольством посмотрел на меня. - А кто он такой собственно?

- Я его знаю много лет, сильный парень, не волнуйся ради бога, он моральные устои не разрушит.

- Он по электронике или по программированию? - холодно спросил Андрей. Казалось, происходящий переворот уже перестал его интересовать. - Если по электронике, он должен пройти экзамен или кто-нибудь из друзей Леонида или моих друзей должен его рекомендовать.

- Я его рекомендую! - рассердился я.

- Извини, - Андрей был холоден. - Ты в электронике не авторитет.

- Да он не по этому делу, он больше по математике и физике.

- В этом случае, ты сделал очень большую ошибку.

- Да что, в конце концов, происходит?

- Такие решения у нас в компании не происходят без участия Бориса. Так что, пойдя напрямую к Ефиму, ты не только нарушил порядок, но и совершил прямой выпад против Бориса.

- Да вы чего, охренели, что ли? Я за него ручаюсь. Приедет человек, будет делать все, о чем попросите. Да и в конце концов, это компания Ефима, а не ваша!

- Я тебе не завидую, - Андрей был уже враждебен. - Борис это запомнит, а ты еще не получил вида на жительство в Америке.

- Знаешь что, я сейчас же пойду к Борису и объясню ему все! - я был возбужден и раздражен.

Борис сидел на своем рабочем месте, с привычным оскалом упершись в экран.

- Борис, - начал я, - я хочу поговорить.

- Пожалуйста, только одну минутку, - его руки совершили прощальный пассаж по клавишам.

- Тут такое происходит, в Москве переворот, бои.

- Что? - Борис был удивлен, но сохранял спокойствие. - Кто кого бьет?

- Ничего не знаю пока, штурмуют Останкино...

- Бесполезно, - Борис сжал губы. - Я бы это приветствовал, если бы видел хоть одного достойного, сильного лидера. А такой человек пока еще не появился, так, одна мелочь. В любом случае будет то же самое, так что волноваться не надо.

- Борис, дело в том, что мне позвонил сейчас старый друг, и я попросил за него Ефима.

- Что? - Борис нахмурился и сердито посмотрел на меня. - Кто он такой?

- Он очень приятный парень...

- Нам не нужны просто приятные люди, - Борис покраснел. - Нам нужны сильные люди и хорошие исполнители.

- Я за него ручаюсь, он будет делать все, что ему поручат. К тому же, Олег сильный специалист.

- Пойдем поговорим. - Борис вскочил, быстрым шагом прошел в пустую комнату и закрыл за нами дверь. - Ты что, не видишь, что происходит? - зашипел он. - Ефим разрушает компанию. Раньше здесь работало всего несколько человек, и все были на виду! Никто не мог носом повести или сигарету пойти выкурить, все были заняты от зари до зари! А теперь? Я вчера спускаюсь на первый этаж, а там этот, ну который заведующим отделом был, Виктор, сидит и нагло по-русски по телефону болтает с женой! Это начало конца, пойми!

- Борис, ну зачем же так, ведь люди работают по двенадцать - четырнадцать часов.

- Ну и что? Да они половину времени баклуши бьют! Мы уже и так напоминаем какую-нибудь контору в Москве! Я уже обращался к Ефиму, мы блокируем все телефонные разговоры из компании и не будем подзывать сотрудников по личным делам. Телефонистке уже дано такое распоряжение, если кто-то звонит, выяснять, по какому вопросу, а жен вообще не соединять. Но эта гниль уже завелась, и ее надо вытравлять! Меня трясет от этого, а Ефим еще новых людей вызывает.

- Борис, с Олегом все будет нормально. К тому же он коренной русский из старой, интеллигентной семьи. - Я пристально посмотрел на Бориса, ожидая увидеть его реакцию.

- Это не так уж важно. - Борис неожиданно смутился. - Хорошо, если так. Я имею в виду, что с ним все будет нормально, а не его национальность, - поправился он. - А если нет? Я хочу брать только проверенных людей. Между прочим, я пригласил сюда нескольких человек и, на мой взгляд, в половине случаев сделал ошибки. Меня тоже несколько знакомых недавно просили о помощи, но я им отказал. Один уже почти визу получил, но я затормозил дело. И вообще, на мой взгляд, у нас уже слишком много русских, это пора заканчивать! Так что Ефим сказал?

- Ефим сразу же согласился.

- Хорошо, посмотрим, что из этого выйдет. - Борис подозрительно посмотрел на меня. - Покажи мне его бумаги, когда их получишь. - Он развернулся и недовольной походкой вышел из комнаты.

Путч закончился через несколько дней, но Олег уже не изменил своего решения. Документы ему оформили на редкость быстро, и уже через пару месяцев я встречал его в аэропорту и вез покупать полосатые рубашки, на ходу объясняя сложную внутреннюю структуру компании. Олег при этом только смеялся и говорил, что ради детей готов на все.

Все усилия по приведению внешности новоиспеченного Пусиковца к общепринятым стандартам пошли крахом. Борис, просидевший с Олегом около двух часов за закрытыми дверями, остался недоволен и зло буркнул мне на ходу:

Я ничего не понял из его рассказов! Ты пригласил в компанию

совершенно среднего специалиста. В Принстоне таких полно, лучше было коренного американца на работу взять. Я ничего не понимал, но Олег отказался рассказывать о своем разговоре с Борисом.

- У меня такое чувство, что в дерьме выкупался, - грустно сказал он мне. - Честно говоря, я такого не ожидал в самых кошмарных снах. Словом, я не могу сделать того, чего от меня ждут. Ну, ничего, постараюсь выстоять, мне теперь главное тебя не подвести.

Я долго перебирал возможные варианты того, чего именно ждали от Олега, и ничего не понимал. В последнее время я тщательно прислушивался к холодному огоньку, трепещущему где-то внутри, и этот верный спутник моей жизни раз от раза спасал меня. Стоило возникнуть внутри противному, подрагивающему ощущению, и я уходил в другую комнату, а там, где я только что сидел, появлялся Ефим и устраивал страшный скандал. Теперь холодное чувство возникало у меня внутри при встречах с Борисом, и я догадывался, что вся эта неприятная история была каким-то образом связана со мной.

Борис явно взял курс на мордование Олега. Каждый день ему давали новые и новые задания. Олег скрипел, тужился, но задания выполнял, после чего Борис немедленно подсыпал ему еще более сложные задачки, буквально сжимая жертве горло.

- Твой Олег не программист! - брезгливо высказался Андрей. - Борис им очень недоволен.

- Зря вы так, - я был расстроен. - Ведь он делает все, что ему дают!

- Ну и что? Борис может это сделать лучше и быстрее.

И сильнее, - съязвил я.

- Да ну тебя, - Андрей обиделся. - Я понимаю, он твой друг. И потом, Олег приятный парень, я ничего против него в человеческом смысле не имею. Но нам нужно делать дело! - и лицо Андрея приобрело важное и таинственное выражение. - А когда речь идет о работе, личные соображения значения не имеют!

Через пару дней взъерошенный Олег прибежал ко мне.

- Я еще никогда такого не видел! - крикнул он. -Захожу в сортир, а там Леонид держит гору чертежей, Ефим берет их, рвет на куски и спускает их в унитаз. Вокруг него кружком сотрудники, а он на них страшно орет. И все из-за каких-то дырок, которые они забыли просверлить! Я поскорее смылся, не знаешь, у нас в здании есть еще один туалет? Я глубоко вздохнул, так как во втором туалете была всего одна кабинка, в которую уже выстроилась очередь из сотрудников Пусика, желавших избежать встречи с разъяренным президентом.

Глава 12.
Эйнштейн был неудачником!

На улице уже давно стемнело, но окна компании Пусика ярко светились, и около входа шеренгой выстроились машины сотрудников, слегка поблескивающие в свете фонарей своими полированными боками. С наступлением темноты жизнь в компании обычно особенно оживлялась. Леонид то и дело рявкал в громкоговоритель, собирались совещания и сотрудники суетливо сновали взад и вперед, прикручивая и прилаживая детали к серым коробкам, торжественно стоящим в сборочном цехе.

Из вечера в вечер повторялась одна и та же история. Где-то около восьми часов вечера раздавался телефонный звонок.

"Леонид, Леонид, третья линия, Ефим звонит!" - с легким испугом в голосе объявляла секретарша. Обычно это означало, что Ефим приближается к зданию компании в своем белом Мерседесе, и предвещало длительную вечернюю разборку со скандалом. Сотрудники втягивали голову в плечи и старались не смотреть по сторонам, судорожно оценивая свои шансы оказаться очередной жертвой вечернего обхода.

"Да, да, Ефим! - бодро отвечал Леонид. - Все в порядке. Детали заказаны, я лично за этим проследил. Будет сделано. Ждем. Обязательно поговорим!"

Ефим появлялся в холле выбритый до синевы, в белоснежной, слегка фосфоресцирующей рубашке с туго повязанным галстуком, распространяя приторный сладкий запах американского одеколона. Он шел по коридору со слегка наклоненной вперед головой и хищным и одновременно ироничным взглядом, напоминая быка, только что выпущенного на арену. Самое страшное было попасться ему на глаза именно в эти минуты, когда он был полон сконцентрированной энергии, накопленной за то время отсутствовия в компании.

Леонид объяснял мне обнаружившиеся странности в поведении серых, набитых проводами коробок, когда в коридоре появился Ефим.

- Работаете? - буркнул он. - Хорошо. Леня, я вот все думаю: дела идут неплохо, правда?

- Да, прекрасно, Ефим! - Леонид весь собрался, предчувствуя неприятности.

- Так что нам надо переехать в Литтл-Три, я куплю большое здание. Там место хорошее, университет рядом. Как вы думаете?

- Да, да Ефим, давно пора! - Леонид подобострастно улыбнулся.

- Да, там правда подороже, да у нас и народа работает мало, в общем-то и здесь места полно.

- Да, места сколько угодно, Ефим!

- Вот я и думаю, все же надо переехать. Здесь вокруг одни компании, какое-то промышленное место, не та, не та атмосфера... Да и ездить далековато. А в Литтл-Три ребята из дома на работу будут пешком ходить. Это и для здоровья полезно. Вот он, - Ефим махнул рукой в мою сторону, - он встанет утречком и пойдет пешком на работу. Или, в крайнем случае, на велосипеде поедет. А ты, - и вдруг лицо Ефима брезгливо сморщилось и покраснело, - ты даже на велосипеде не доедешь! Мудак, забрался хер знает куда! Что ты залез в глушь со своим домом?

Я обомлел от такого неожиданного перехода. Всем было известно, что дом Леониду нашел лично Ефим где-то на границе Литтл-Три и соседнего городка в одном из самых дорогих и престижных жилых районов в округе. По слухам дом этот был небольшим, но стоил целое состояние, и Ефим, сморщившись, настоял на покупке, брезгливо сказав своему вице-президенту: "Не мелочись!".

- Ефим, Ефим, - испуганно залепетал Леонид, - ну что ты, это же совсем близко, я дойду!

- Ни хрена ты не дойдешь, идиот! Вот он, - Ефим направил на меня указательный палец, - дойдет! И Борис дойдет! А ты даже на велосипеде не доедешь, будешь утром в машину залезать!

- Да нет же, Ефим, я доеду, на велосипеде там вообще пять минут!

- Листен, Листен, Листен, Листен! - Ефим начал раздражаться - не перебивай меня! Я же сказал, не доедешь! Идиот, - Ефим обращался ко мне, - забрался хер знает куда, сидит там в своей деревне, у черта на куличках. Сэкономить решил! - Ефим пренебрежительно махнул рукой на Леонида, напоминающего ощипанного цыпленка. - И еще говорит, что пешком дойдет!

- Ефим! - умоляюще прошептал Леонид, - я дойду!

- Ты хорошую машину купил, - Ефим глядел на меня. - Только зачем было новую покупать? Это расточительство. Здесь старые машины очень хорошие, надежные. Если хочешь знать, у меня новой машины не было, пока я компанию не создал!

Ефим круто развернулся и решительно пошел в цех, снова слегка наклонив голову.

Только что на моих глазах произошла легкая разминка, основная часть представления только начиналась.

- Как дела? - он остановился около полного, немного медлительного парня, недавно выписанного из России. По слухам, парень этот был толковым инженером. - Что ты делаешь?

- Работаю, Ефим, - парень держал в руках паяльник.

- А какого дьявола ты работаешь? Что ты сидишь, задницу протираешь? Что ты паяльник держишь? У нас что, паять некому? Леонид, ну-ка подойди сюда, посмотри на это безобразие! - Леонид с готовностью подбежал поближе. - Что у нас происходит? Что за бардак? Почему он сидит с паяльником? - Ефим начинал выходить из себя.

- Ефим, мы начинаем разрабатывать новую систему, мы...

- Листен, Листен, а на хрен нам новая система? Почему ты с усами ходишь? Думаешь, что умнее всех? Сбрей немедленно! Почему я не знаю, что в компании происходит? Может, я не прав? Ты не бойся, если я не прав, так и скажи мне: Ефим, ты хуйню порешь! Меня надо иногда посылать. Посмотри, вот он сидит, потеет, лицо бледное. Разве он может что-нибудь припаять? Отправим его в Россию взад, тоже мне техник-смотритель нашелся. - Парнишка побледнел и закусил губу.

- Ефим, - робко произнес он, - мы просто хотели измерить искажения...

- Листен, не перебивай меня! Мы просто хотели... Просто ничего никогда не хотят! У вас есть планы? Леонид, мне показали план? Я утвердил их? - Леонид побледнел.

-Ефим, - он заискивающе заглядывал ему в глаза, - эта работа на пару часов, мы сегодня же планировали ее закончить...

- Вот именно! Вы планировали! А на хер вы планируете без меня? Я не имею понятия о том, что делается в компании! Листен, Листен, Листен! Иди-ка сюда!

Ефим с Леонидом закрылись в кабинете и оттуда понеслись глухие крики. Ефим вымещал свое раздражение тем фактом, что Леонид живет вне пешей досягаемости до предполагаемого нового здания компании в центре Литтл-Три. Этот факт нарушал столь желанную и недостижимую гармонию. Растерянный толстяк был бледен, на лбу у него выступили капли пота. Он так и сидел, держа в руке раскаленный паяльник и явно не знал, что ему делать - продолжать паять или дождаться решения начальства, не навлекая на себя гнев за проявленную инициативу.

Остальная часть компании облегченно вздохнула, поняв, что сегодняшняя гроза прошла стороной, и с удвоенной энергией принялась за работу. Я уже знал, что произойдет дальше: крики будут раздаваться еще около получаса, после этого Ефим уйдет к себе в кабинет и начнет звонить по телефону своим адвокатам, а Леонид, потрепанный, но заряженный энергией подсядет к растерянному паяльщику и будет сидеть до полуночи, ударными темпами завершая начатый проект.

Про Ефима ходили легенды. Он обладал потрясающей интуицией, на грани с мистики. Рассказывали, что однажды он летел в самолете, из Сибири в Москву с посадкой в провинциальном городе.

- Не нравится мне этот самолет, - сказал Ефим, сойдя на землю . - Не полечу я на нем никуда. Где здесь ресторан? - Он заказал бутылку дорогого коньяка и напился до бессознательного состояния. Его пытались силой посадить в самолет, но Ефим уцепился рукой за ножку столика и категорически отказывался продолжать полет. Наконец, друзья махнули на него рукой и бросили, оставив пятьдесят рублей из командировочных денег. Самолет взлетел , направляясь в Москву и через сорок минут взорвался в воздухе и упал в глухой тайге. Ефим же проспался и улетел в столицу следующим рейсом.

В молодости Ефим был красив и обаятелен, к тому же очень любил женщин, которые отвечали ему взаимностью.

В конце шестидесятых или в самом начале семидесятых годов в Москву на гастроли приехал знаменитый балет из коммунистической Германии. Особенно в этой балетной труппе выделялась певица и танцовщица с длинными, красивыми ногами. Совершенно непонятно каким образом, но за ту неделю, в течение которой танцовщицы из ГДР трясли своими аппетитными ляжками перед Московской аудиторией, состоявшей преимущественно из солидных партийных работников и прыщавых комсомольских деятелей, Ефиму удалось соблазнить заезжую примадонну. Последняя, словно исправляя ошибки своих родителей, соблюдавших расовую чистоту и успешно очищающих Германию от избранного Богом народа, без памяти влюбилась в экзотического брюнета со жгучими глазами.

Неизвестно почему, но в эту историю не вмешалось КГБ, по-видимому, стараясь не конфликтовать с представителями дружественной социалистической страны. Факт остается фактом: Ефим официально расписался с заезжей гостьей и вскоре сложил чемоданы и поехал в Восточный Берлин. Там его, правда, ждало жестокое разочарование: выдающаяся певица и танцовщица, вот уже много лет, жила в маленькой комнатушке в коммунальной квартире, стоя в очереди на отдельное однокомнатное гнездышко в пригородах столицы .

Ефиму это не понравилось. Он одел галстук и пошел на прием к бургомистру, по слухам, прихватив какого-то приятеля. О чем они говорили с бургомистром, осталось неизвестным, но танцовщице на той же неделе выдали ордер на отдельную двухкомнатную квартиру.

Бедняга Ефим не подозревал о том, что это было началом конца: примадонна разрыдалась, а затем высказалась в том роде, что это бесчестно, так как честные труженики социалистического государства десятки лет дожидаются своей очереди на квартиры, а никому не ведомый Ефим пошел на прием к бургомистру и все устроил за один день. Из-за таких людей, как он, идеалы социалистического строительства покрываются плесенью буржуазного стяжательства и тому подобное. "Дура какая-то!" - по легенде раздраженно сказал тогда Ефим, тут же развелся и уехал обратно в Москву.

Он вел богемный образ жизни, в его комнате все время ночевали красивые женщины, иногда жены высокого начальства, а также бездомные поэты, художники и деятели возрождающегося сионистского движения, скрывающиеся от КГБ и пишущие гневные письма протеста в ЦК КПСС, лично Леониду Брежневу и в Совет Министров.

-Психи ненормальные! - как-то вспоминал Ефим. - За мной увязалось КГБ, а я уже окончательно собрался сматывать удочки в Израиль. И вот у меня поселяется какой-то чайник, который пишет докторскую диссертацию о "Слове о полке Игореве" и одновременно строчит протесты в КГБ. Так за нами вскоре пришли, я с трудом успел удрать. И что мне оставалось делать? Пришлось симулировать сумасшествие. Кстати, - Ефим довольно улыбнулся, - у меня это так отлично получалось, что меня ни один профессор от настоящего сумасшедшего не мог отличить! Я вот так вот головой подергивал. Они меня спрашивают: "Скажите, дорогой, вы довольны политикой партии и правительства?", а я им все время отвечаю: "Шура! Шура!". С трудом выпустили, пришлось убеждать их, что я вылечился.

Затем Ефим уехал в Израиль. Об этом периоде своей жизни он вспоминал с удовольствием:

-Там было здорово. Днем я работал, а вечером! Какие там были девки, какие груди, налитые, соски торчат, ноги стройные, кровь с молоком! У меня каждую ночь другая ночевала, никогда такого времени больше не было!

Он удрал из Израиля, по слухам, сидя в трюме какого-то судна, так как получил контракт в Лондоне, но случай занес его в Америку. Здесь ему пришлось туго, так как Ефим понял, что и Россия и даже Израиль в области электроники безнадежно отстали от развитого мира. Ефим, которому к тому времени исполнилось уже сорок лет, работал техником за доллар в час, мыл полы, сидел с детьми и все заработанные деньги тратил на баб. "Особенно негритянки были дешевыми, - вспоминал он, - за пару долларов соглашались на все. Что делать, я же не мог без этого обходиться. А ты что, думаешь, они были хуже самых дорогих баб, которых я потом имел? Ни хера, точно такие же, даже лучше!"

Америка нанесла серьезный удар самооценке Ефима, привыкшего считать себя гением. Правда, проработав пару лет техником, он понял, что окружающие его инженеры вовсе не боги, какими они казались ему в первые месяцы после приезда, а зачастую такие же бездари, как и всюду. Именно к этому периоду жизни относились часто вспоминаемые Ефимом инженеры в белых халатах, с калькуляторами и в желтых носках. Ефим вскоре профессионально вырос, с ним начали считаться, затем приглашать для консультаций. По слухам, он за день делал то, на что многие корпорации тратили годы. Помогал здесь и недюжинный талант и способности, но самое главное, что Ефим обладал каким-то сверхъестественным чутьем и интуицией. Ему достаточно было посмотреть на электронную схему, и он мгновенно чувствовал, в какой именно ее части скрыта проблема, сводящая высокооплачиваемых инженеров с ума.

К сожалению, ни в одном месте Ефим не мог задержаться больше чем на несколько месяцев. Когда он впервые получил работу техника, руководство компании искало инженера. Ефим написал письмо директору с просьбой перевести его в инженеры, и его начальник, усталый пожилой индус, начал убеждать его в том, что Ефим, плохо разговаривающий по-английски и не знающий местной жизни, сможет стать инженером не раньше чем через пару лет.

"Чтоб я так был здоров! - ответил Ефим. - Через два года ты придешь ко мне наниматься на работу, и я тебя не возьму. Ты бестолковый."

Ефима тут же с треском выгнали. Самое интересное, что через два года бывший начальник действительно пришел наниматься на работу в отдел Ефима, который к этому времени уже руководил проектом в большой корпорации.

Как-то раз Ефиму предложили крупное повышение. Он выбрал момент, когда в кабинете президента собралось большое совещание, подошел к боссу и сказал:

- Я всю ночь не спал и думал о вашем предложении.

- Ну и что вы решили? - босс был настроен благожелательно, не сомневаясь, что Ефим примет предложение и будет его благодарить.

- Я не смог найти ни одной причины для того, чтобы согласиться работать у кретина! - громко и отчетливо сказал Ефим.

На следующий же день он был уволен.

Та же история повторялась многократно в самых различных местах. Ефим срывался и начинал орать на вице-президентов и президентов компаний, издевался над ведущими инженерами, и его с треском вышибали на улицу. По слухам, испуганные сослуживцы во время скандалов даже несколько раз вызывали полицию.

Заработанных денег Ефиму хватало на то, чтобы платить за комнату, в которой, кроме кровати и телефона, ничего не было, покупать водку и сигареты, приводить к себе женщин и дарить им небольшие подарки. Женщины его по-прежнему любили.

Наконец, одна из знакомых Ефима вдруг забеременела и решила рожать ребенка. Ефим осмотрелся и увидел, что папаша из него получится паршивый: в доме не было ни одного стула, и на подоконниках стояли стаканы с раздавленными окурками. В этот момент в Ефиме проснулась энергия. Он решил расплатиться с долгами и купить дом. Для того чтобы заплатить по счетам, требовались деньги. Ефим со своим приятелем накупил каких-то подержанных деталей и за несколько недель собрал первую коробку с надписью "Пусик". Он рассчитывал продать пять-шесть приборов по несколько тысяч за каждый и накопить немного денег. То, что произошло, было совершенно непредвиденным: за в спешке собранные коробки положили большие деньги и сразу же заказали еще несколько.

Ефим снял маленький сарай и нанял нескольких китайцев для сборки. У дверей сарая выстроилась очередь, которая с тех пор только увеличивалась в размерах, и Ефим за несколько месяцев стал мультимиллионером. Оказалось, что никто в мире не был в состоянии повторить нескольких гениальных технических находок Ефима, и его изделие намного превосходило все другие коробки по своим возможностям и точности.

У Ефима родилась дочка, и он сразу же развелся с женой, об умственных способностях которой отзывался с тех пор весьма нелестно. Бывшая жена миллионера сразу же затеяла судебную тяжбу, надеясь отсудить часть ефимовских миллионов, но дело затянулось и так ничем и не закончилось.

Ефим начал вести светскую жизнь, купил дорогой дом, завел знакомства с местной элитой, но остался таким же, каким был всегда. Его холостяцкое жилище было холодным и неустроенным, казалось для жизни ему хватало только старого матраца. В доме у него все время жили какие-то старые и новые друзья, женщины стали добиваться его еще больше, чем раньше, купаясь в лучах славы и денег. Они постепенно обустраивали его домик, каждая на свой вкус: одна купила рояль, другая - диван со столиком, третья - кухонный гарнитур. Ефим иногда и сам забывал, кто живет у него дома и когда и где этот нахальный парень с тошнотворным украинским акцентом, снисходительно похлопывающий Ефима по плечу, успел с ним познакомиться. Он никому не отказывал, совершенно не по-американски помогая известным и неизвестным знакомым, давая немалые деньги на операции, лекарства и прочее.

Но это все было дома. На работе Ефим был другим. Он навсегда запомнил унижения своих первых лет в Америке и считал, что его компания является школой жизни для русских эмигрантов. Врожденный инстинкт подсказал ему отличное решение: как только в России начался бардак, Ефим постарался нанять как можно больше русских, в основном людей высочайшего уровня, которых он для этого выписывал из России, не скупясь, платя большие деньги адвокатам.

В отличие от множества крупных и мелких жуликов, Ефим платил людям нормальную зарплату, а также за счет компании оформлял им вид на жительство в Америке. Расчет был довольно простой и точный: год-другой люди работали на него, выкладываясь иногда из-за благодарности, иногда проникнувшись ответственностью, а бывало и в страхе потерять работу. Брал он на работу и отчаявшихся эмигрантов, зачастую искренне сочувствуя их лишениям и стараясь помочь, часто подбрасывал денег. С другой стороны, болезненный и тяжелый характер зачастую приводил к тому, что он буквально истязал и уничтожал тех же людей, особенно когда не обнаруживал в них гениальности или легкого сумасшествия. К тому же, колоссальный успех вскружил ему голову, и он привык считать, что его мнение абсолютно правильно и непогрешимо. На дурной характер оказывал свое влияние и усугубляющийся диабет - стоило повыситься уровню сахара в крови, и Ефим совершенно терял самообладание.

Какие-то неисповедимые психические мотивы или подсознательный гипнотизм привели к тому, что Ефим часто приходил делиться со мной сокровенными идеями. Быть может, я удачно делал вид, что всегда следую за его мыслью, даже когда он сам ее терял, и это повышало его настроение лучше, чем любая психотерапия.

- Понимаешь, - в сотый раз повторял Ефим, пристально глядя мне в глаза, - ну что они вкалывают? У нас уйма денег, дела идут хорошо, уходите домой в пять вечера! Нет, у них рабство какое-то в душе, они боятся, ты понимаешь? Забитые, мать твою, это рабство у всех из России в душе, они власть уважают, начальство. Им палка нужна, ты понимаешь? Крепостные! Ты же видел - он сидит, бледный, паяет. Потому что Леонид ему приказал. Леня молодец, он гоняет людей, но в конце концов, пошли его подальше! У тебя жена, дети папу не видят, в пять вечера выключи свой паяльник и иди домой! - Ефим покачивал головой. - Сходи в оперу, здесь прекрасная опера!

Я соглашался, так как чувствовал, что в этот момент Ефим говорит совершенно искренне и сам верит в свои слова. С другой стороны, недавно я оказался невольным свидетелем того, как Ефим отчитывал провинившегося сотрудника, позволившего себе покинуть работу в начале седьмого в связи с какой-то семейной неурядицей.

- Сегодня ты с работы в шесть вечера ушел, а завтра убивать и грабить пойдешь! - кричал Ефим, раскрасневшись от гнева.

- Так я же без обеда, - робко оправдывался позеленевший от ужаса будущий убийца и грабитель, осознавая всю глубину своего морального падения. Все сотрудники знали, что пару лет назад Ефим уволил одного из основателей компании за то, что тот начал уходить домой в начале седьмого.

- Значит, сходишь в оперу? В Литтл-Три отличная опера. И купи себе домой рояль. Будешь играть, это для работы помогает. И обязательно заведи себе девку посмазливее, отвлекись. Знаешь, что ты все время с женой живешь, это же скучно! Заведи бабу и езжай с ней в Мексику. Да, - он иронично смотрел на меня, - я тебе все от компании оплачу! Только две недели из постели не вылезай и увидишь, как мозги прочистятся! Приедешь свеженький, чистенький, на работу накинешься как на зверя! - Ефим покачивал головой и неожиданно менял тему. - Вот Борис, он какой-то аскет. Как будто ему ничего не нужно. Врет, кобелина! У нас была секретарша красивая, он только вокруг нее и крутился. Так и не знаю, трахнул он ее или нет... Вообще-то надо нам в компании завести красивых девок, тогда мужики будут вокруг них крутиться и дело пойдет! Леня сумасшедший! Бегает, совсем форму потерял. Жалкий какой-то. Купил себе этот идиотский дом! Зачем ему, спрашивается, дом? Хрен знает где, даже не в Литтл-Три. Ну да, там рядом, но улицы не освещены. Влез как идиот, должен заплатить полтора миллиона. Откуда он их возьмет? Кончился человек, а хороший инженер был! Совсем стал старичок, такой пигмей, как-то сжался весь, все говорит: "Да, Ефим", противно даже. Ты купил рояль? Я вчера был на концерте, какая-то актриса читала Ахматову. Хорошо читала, с душой. Но вся эта русская ментальность... Вот говорят, в России не будет фашизма. А почему собственно не будет? У них для фашизма всегда все было. Я когда уезжал, меня раздели догола, в задницу железку засунули, кольца с бриллиантами искали. Это и есть фашизм! Друга моего услали на восемь лет в Сибирь за анекдот! Это не фашизм?

Как-то вечером Ефим пришел возбужденный:

- Вот ты хочешь наукой заниматься, ученые все, мать вашу так! А я только что прочел биографию Эйнштейна. Ужас! Мы думаем: Эйнштейн, теория относительности, а он был деспот, тиран! Такой маленький садистик с усиками, глазки выпирающие, Альбертик! Еврейский папашка, он жену свою колотил! Точно, про это в биографии написано! Как ни вечер, он ее колошматил! Ну, наверное за дело, она тоже стерва была порядочная, но каков гусь! И вообще, ты эту науку брось. Ну что этот твой Эйнштейн сделал? Он же неудачник! Подумаешь, теория относительности! Сидел годами в комнате, на бумажке каракули писал. Неудачник! Вот посмотри на меня: я инженер. Я сделал свою коробку, напихал внутрь всякого дерьма и продаю ее за сотни тысяч. И ни один вокруг ничего похожего сделать не может! Посмотри на меня, у меня все есть, я если захочу, могу остров в океане купить и на своем Боинге на него летать! Я себя реализовал, я удачный человек! А вы все в России с ума посходили, все с комплексами, все эти мамашки и папашки: сына в университет, чтобы учился! Дерьмо! И ты тоже: наука, наука. Ты бы лучше пошел, в схемотехнике разобрался, тоже бы спаял коробку и продавал ее. У тебя все получится, я же вижу. И тоже будешь счастлив безо всякой Нобелевской премии!

Этой ночью холодный огонек снова разгорелся внутри, и мне приснилось, что в сборочном зале ходит Эйнштейн с курчавой шевелюрой, в потертом свитере и стоптанных туфлях, совершенно не вписывающихся в Пусиковскую униформу, грустно копающийся в жужжащих серых ящиках и втыкающий в них кабели. Я обомлел и с какой-то болью в сердце подумал: "И он тоже". Вдруг рядом появился Ефим. Все происходило как будто в замедленном темпе.

"Идиот!" - говорил Ефим и показывал пальцем в сторону Эйнштейна. - "Неудачник!" - громко кричал он, и Эйнштейн втягивал голову в плечи и склонялся над развороченной коробкой. Ефим выпячивал нижнюю губу и злорадствовал: "Посмотри на него, одевается, как бездомный, штаны какие-то вытертые. Садист!". Ефим разводил руками. Внутри у меня все протестовало, я пытался возразить Ефиму, но язык не ворочался, и грустный основоположник теории относительности тщательно укладывал провода в большой ящик.

Я еще не догадывался о том, что мой сон был пророческим.

Главы    [1-2]   [3-6]   [7-12]   [13-17]   [18-21]   [22-24]   [25-28]      [Назад]